Услышав окрик, Ачир вздрогнул – и обернулся. Сейчас, без тюрбана, в более лёгких одеждах из мягкой зелёной ткани, со смазавшейся краской на глазах он выглядел моложе – и уязвимей. Не гордый правитель, взявший свою власть силой, взбунтовавшийся против царственной матери, а просто усталый человек.

Тот, кто знает наверняка, что нужно сделать и как поступить правильно… вот только не уверенный, что на это хватит сил.

– Я ведь обещал, что подумаю над предложением, – ответил он точно нехотя, отворачиваясь.

Алар приблизился и встал рядом, бок о бок. Отсюда восточная часть города была видна как на ладони – и рынок рабов, ныне выгоревший, кажется, дотла, и богатые особняки… и сад вокруг поместья михрани, укрытый драгоценными шелками от злого южного солнца.

«Интересно, кто теперь станет присматривать за цветами».

Пахло ночной свежестью, терпкими храмовыми благовониями и отчего-то весной; дымом, кровью и гарью не пахло совсем.

– А разве ты ещё не определился?

– Определился, – признался Ачир, отступая от перил, развернулся и прислонился к стене, глядя на Алара с прищуром. – Но разве у тебя такого не бывает, что решение принято, а мысли и сомнения только множатся? И их так много, что того и гляди погребут…

– Бывает, – улыбнулся он, вспомнив, как в спешке уходил из лагеря. От Фог; от раздумий; от боли и тягот; от себя. – Но если начать делать то, что считаешь правильным, то становится легче… А даже если не становится, то потом хотя бы оборачиваешься назад и видишь, что дело-то сделано.

Ачир скривился.

– Справедливо. Если, конечно, хватит сил исполнить задуманное. Я ненавидел мать, – добавил он вдруг невпопад. – Всё лучшее, что у меня было, она отобрала.

Разговаривать с ним вполоборота, через плечо, было странно; Алар повернулся и облокотился на перила, и прохладный ветер, прежде овевавший лицо, стал щекотать затылок, раздувая и путая порядком отросшие волосы. Потоки морт, очистившиеся от гнева, страданий и страхов, переполнявших их ночью, во время пожара и битвы, сейчас ластились – или наоборот, ласкали.

Напряжение постепенно отпускало; веки тяжелели.

«Этак я здесь засну».

– Ненавидеть – одно, – вздохнул Алар, вспомнив отчего-то Дуэсу. – А знать, что любви никогда у этого человека не получишь, – совсем другое. Пусть вы с матерью и враждовали, но всё же делили один город, а нынче вы друг от друга далеко… Отпусти её. У тебя свой путь, а у неё свой; кто знает, куда вас жизнь заведёт.

Ачир слушал его жадно, но когда ответил, то явно старался, чтоб голос звучал небрежно:

– На всё-то у тебя есть ответ.

– Поживи с моё – так же заговоришь, – усмехнулся Алар и ощутил затылком тепло: похоже, солнце показалось над горизонтом. Веки стали совсем-совсем тяжёлыми и постепенно сомкнулись. – Мой тебе совет: отправляйся-ка спать. Жрица дала тебе время до полудня, вот и употреби его с пользой. А размышления оставь на потом. Действуй. Глядишь, сомнения постепенно уйдут. А нет…

– А нет – так хоть дело будет сделано, – откликнулся Ачир как-то странно, хрипло. – Ты… Тебе говорили, что ты на солнце похож?

От удивления у Алара даже сонливость слетела. Он моргнул раз-другой; стало ощутимо светлее, и на стене напротив появились чётко очерченные тени. Ачир стоял, скрестив руки на груди и отвернув голову; губы, до сих пор бледные, наконец порозовели, и на смуглом лице также появился румянец.

«Жалеет, верно, что разоткровенничался, – промелькнуло в голове. – Ну, с кем не бывает».

– Нет, – ответил Алар вслух, с трудом подавляя зевок. – Не говорили.

– Значит, первый скажу, – хохотнул Ачир коротко. – Спасибо за совет… Глаза у тебя красивые.

Он махнул рукой и ушёл – хотелось надеяться, что спать, ибо дни предстояли нелёгкие и отдых бы не повредил. Помедлив немного, Алар тоже вернулся в подземелья, в отведённые ему покои – и проспал до самого полудня, даже дольше.

Снилась ему отчего-то зыбкая северная ночь, высокое тёмное небо, искры и костры.

…а ещё печаль такая, что замирало сердце.

С отбытием из Кашима решили не тянуть. Ачир попросил несколько дней, чтоб уладить дела: захватить власть – это одно, а удержать – совсем иное. Да и к тому же найти два дирижабля с надёжными капитанами, что уже задача нелёгкая, а в короткий срок – так почти невыполнимая… Жрица, впрочем, обещала помочь: у неё были на примете люди, достойные доверия. Алар же вынужденной передышке только обрадовался. Во-первых, и он сам, и уж тем более спасённые пленники нуждались в том, чтобы восстановить силы – и попросту прийти в себя; во-вторых, ему хотелось поговорить с каждым из них откровенно, прежде чем просить о помощи.

Кто-то мог отчаянно желать сразиться с врагами и испытать себя, но быть неготовым к этому; другой же мог сторониться битвы, однако нуждаться в ней.

Первой его отыскала та самая статная северянка, так до сих пор и не назвавшая своего имени. Дело было к вечеру; солнце уже наполовину опустилось за край горизонта, и красноватый воздух не то плавился, не то пылал – испепеляющая дневная жара не схлынула ещё, хотя ночной сумрак начал уже сгущаться. Алар, закончив с уроком для Рейны, отдыхал с пиалой чая в дальней части храма, в одной и тех галерей, куда заглядывали только жрецы. Миска со сладкими цукатами наполовину опустела, а свиток, повествующий о деяниях героев древности, был расправлен лишь наполовину, но уже успел наскучить – словом, как раз пришло время, чтоб прервать уединение.

– Я поеду с вами в Ашраб, – спокойно сказала северянка, глядя сверху вниз. – Слышала, на днях отправляетесь в путь?

Алар хотел было мягко напомнить ей, что способность управляться с морт восстановится лишь через долгие месяцы, но затем раздумал: с таким ростом и статью можно было полагаться в бою не только на силы киморта.

– Да, – не стал он отрицать. – Точнее узнаю завтра… Ты откуда вести услышала? Я пока никому не говорил.

Северянка пожала плечами:

– Подошла к жрице и спросила. На прямой вопрос отчего б не ответить, если секрета нет? Да и к тому же в городе слухи разные ходят, а я в храме сиднем не сижу… Так возьмёшь с собой?

Алар отставил пиалу, уже почти опустевшую, и поймал взгляд северянки:

– Зачем тебе надо в Ашраб?

– Себя найти, – усмехнулась она и, перекинув пышную светлую косу через плечо, наконец-то уселась напротив него, ловко подогнув ноги. – Человеком почувствовать… Сколько лет я молчала и кланялась? Хорошо ещё, что старый лекарь ко мне питал слабость, всё же я первой ему в руки попалась… А не то продали