Винчестерский собор, июль 1213 года

Дым ладана призрачно клубился в лучах солнечного света, струящегося сквозь арочные окна собора, и радужные пылинки искрились на толпе, стоящей в огромном нефе. Махелт вместе с матерью, братьями и сестрами явилась засвидетельствовать, как Стефан Лэнгтон, ныне архиепископ Кентерберийский, официально снимет отлучение с короля Иоанна и примет его обратно в лоно Церкви.

Иоанн поклялся на Библии любить и защищать Церковь, чтить законы своих предков и не употреблять власть во зло. Махелт слушала и думала, что все это прекрасно, но в действительности слова не значат ничего, поскольку Иоанн соблюдет клятвы, только если его припереть к стене. Сейчас он клянется с подкупающей искренностью, потому что ему хочется отправить армию за Узкое море и ударить по французам, пока они не оправились от поражения. Длинный Меч уже вернулся во Фландрию с заданием помогать ее графу и не давать армии Филиппа заскучать.

Лэнгтон наклонился, чтобы получить поцелуй мира от короля. Он уже сделал это на ступенях собора, но сейчас повторил перед Господом и святым Свитуном. Выражение лица Лэнгтона было назидательным, а поджатые губы придавали ему то педантичный, то чопорно удивленный вид. Архиепископу нравилось наставлять, указывать и поучать, он полагал себя человеком рассудительным и уравновешенным, которому многое предстояло привести в порядок.

Выстояв мессу, король, архиепископ и помогавшие ему епископы вышли через западную дверь. Затем Иоанн и Лэнгтон в третий раз обменялись поцелуем мира перед толпой свидетелей, чтобы ни у кого не оставалось сомнений в полном согласии сторон.

Махелт, пройдя вместе с матерью сквозь прохладный полумрак собора и оказавшись под слепящим июльским солнцем, прикрыла глаза рукой. Ее отец стоял рядом с королем, как и свекор, приехавший из Фрамлингема ради такого случая. Лицо Роджера Биго было синевато-багровым от жары, поскольку он настоял на том, чтобы надеть подбитую горностаем мантию. Ида отсутствовала – здоровье графини оставляло желать лучшего, и путешествие могло подорвать ее силы. Обязанности графини Норфолк временно исполняла Махелт.

Уилл подошел к ней, оставив компанию юнцов и рыцарей постарше, в том числе зятя Махелт Ранульфа Фицроберта и бывшего мятежника Юстаса де Весси, прощенного и восстановленного в правах.

– Королю стоило бы податься в странствующие певцы, – насмешливо пробормотал Уилл. – Все его обещания – ложь, лишь бы сорваться с крючка и убедить нас выступить на Пуату. Но они не пойдут ему во благо.

– Мир пойдет во благо всем нам, сын мой. – В остром взгляде его матери чувствовалось предупреждение.

– Не всем! – фыркнул Уилл. – Потому что не все его увидят.

– Радуйся, что с интердиктом покончено и у кормила власти надежный архиепископ, – с нарочитой безмятежностью ответила Изабелла.

– И прогнивший король. Как я могу этому радоваться? И вы, матушка?

– Я не сказала, что нужно этому радоваться. Я сказала, что архиепископ Лэнгтон надежен. Он поможет нам обрести недостающее равновесие. Твой отец тоже здесь, и все это лишь на пользу стране и нашим землям.

– Но не отцу, уверен, даже если он этого не видит. А он никогда этого не видит.

– Граф Пембрук давно не был в Англии. И рад вернуться. В Ирландии он только выжидал.

– Уж лучше в Ирландии, – сверкнул глазами Уилл. Заметив знакомых, он извинился и отошел, чтобы побеседовать с ними.

Изабелла вздохнула и, наморщив лоб, посмотрела сыну вслед:

– Боюсь, пребывание в заложниках испортило его кроткий нрав.

– Не уверена, что он когда-либо им обладал, – ответила Махелт и прикусила язык, чтобы не рассказывать лишнего: о том, как душа ее брата закалилась и наполнилась горечью. Она любила мать и доверяла ей, но кое-что касалось только ее и Уилла.

– Ты тоже, дочь моя, – проницательно улыбнулась Изабелла. – Я боялась за Биго не меньше, чем за тебя, когда ты отправилась к ним.

Махелт покраснела. Она не знала точно, что именно известно матери о ее тайной помощи Уиллу в первые дни ее брака. Возможно, это лучше вовсе не обсуждать.

– Гуго хорошо обращается со мной, – нехотя засмеялась она, – и я люблю его всем сердцем. С его отцом… мы пришли к пониманию… или перемирию – скорее к перемирию. – Махелт с сочувствием взглянула на свекра, похожего на вареного рака. – Мать Гуго я обожаю, но тревожусь за нее. Графиня опасно заболела зимой, и мы боялись, что она умрет. Сейчас ей немного лучше, но не настолько, чтобы она могла исполнять какие-либо обязанности, за исключением самых необременительных.

– Мне очень жаль, надеюсь, графиня скоро поправится.

Махелт кивнула в знак согласия:

– Свекровь заболела перед самым визитом короля во Фрамлингем, и мне пришлось сыграть роль хозяйки. – Она огляделась по сторонам, чтобы убедиться, что их никто не подслушивает, и тихо сказала: – Король… когда он приезжал… предложил мне раздвинуть перед ним ноги.

Ее мать резко втянула воздух:

– Он не…

– Нет! – отрезала Махелт с яростным презрением. – Я схватила его за орешки и чуть не открутила их. – (Изабелла прижала ладонь ко рту и приглушенно ахнула.) – Понимаете, он думал, что застал меня одну и я паду его жертвой, но это он пал моей.

– Хорошо, что ты смогла защититься, но будь осторожна, потому что Иоанн постарается отомстить. – Изабелла беспокойно нахмурилась. – Гуго знает?

– Да, но мы никому не рассказывали, даже его отцу, и вряд ли король обсуждал это со своими дружками. Он объяснил свое недомогание потертостями от седла. – Во взгляде Махелт вспыхнула затаенная злоба. – Гуго отрезал бы ему все, что осталось, если бы король не находился под крышей Фрамлингема и все его рыцари и наемники не разбили лагерь в нашем дворе. Гуго говорит, мы должны вести игру осторожно и не быть дураками.

– У него умная голова на плечах.

Несмотря на жаркий день, Махелт задрожала.

– Я ненавижу Иоанна, – призналась она.

– Он помазанник Божий! – Изабелла предупреждающе подняла указательный палец. – И даже если тебе не хочется сидеть с ним за ужином или проводить время в его обществе, ты должна помнить, что он умен и коварен. Игру надо вести ловко и осмотрительно… Гуго и твоему отцу это прекрасно известно.

– Мама…

– Я понимаю. – Изабелла сжала руку дочери. – Но ты должна руководствоваться разумом, а не сердцем. Довольно об этом, к нам идет архиепископ. – Она почтительно присела в реверансе.

Махелт ничего не ответила и последовала ее примеру. Она сомневалась, что сумеет руководствоваться разумом, а не сердцем. Если цена дипломатии – проглотить ненависть к Иоанну, у нее может не найтись нужной монеты в кошельке.

* * *

Махелт накрутила прядь волос на указательный палец и вытянула ноги к камину. В поздний вечер Винчестер был погружен в темноту, не считая мерцания звезд и редкого проблеска сигнального костра или фонаря стражника. Все в доме давно отправились спать, но она ждала Гуго, который ушел, чтобы обсудить вопросы государственной важности со своим отцом и другими баронами, в том числе ее братом и архиепископом Кентерберийским. Ее отец находился в другом месте, нес службу королю. Доброй и заботливой жене положено ждать своего мужа, но Махелт не смыкала глаз не только из чувства долга. Ее снедало любопытство.