— Главное, что салажатам теперь есть где жить. Сами все зачистим, покрасим. Не пароход будет, а музей.

— И никакой лагерь не нужен.

— Точно.

— Зря вы отказываетесь от лагеря, — вмешалась Алина. — Его можно восстановить. А еще лучше, если мы займем эти казармы. Отличное место, верно, Ян?

— Верно. Перекусила? Пойдем.

— Куда?

— Пассажиров усыплять.

В каютах возились малыши, укладываясь спать. Ян усадил Алину на узкий диван и сказал:

— Алина Ивановна будет вам сказки рассказывать.

С верхних полок раздался дружный смех.

— Посидишь с ними? — спросил Ян. — Можешь и сама пока вздремнуть. Время-то уже позднее. Одиннадцатый час.

— Да ты что? — изумилась она. — Опять меня сбили с толку эти ваши белые ночи. Погоди, но значит, скоро стемнеет? Как же мы будем плыть ночью?

— А мы не будем плыть. Мы будем спокойно идти по курсу. Сиди, отдыхай, и подбирай тех, кто свалится.

— Никто не свалится! — пообещали с верхней полки.

— Ян, подожди, не убегай.

Он присел рядом.

— Знаешь, я, кажется, поняла, почему никак не могу успокоиться. Из-за сына.

— А что с ним?

— С ним-то ничего. Просто… Эти двое, Голопанов и Федулов, они хотели выпытать у меня, где он сейчас. Не знаю, зачем. Но мне страшно. Понимаешь? Пока не увижу его, не успокоюсь.

— И это всё? — он похлопал ее по колену. — А где он?

— В деревне у мамы?

— Далеко?

— На Дону. Пятьсот километров от Москвы.

— Значит, тысяча двести от нас. Ночь хорошей езды со сменным водителем. Если хочешь, слетаем за ним вместе, как только высадим народ на берег, — предложил Ян.

— Хочу, — прошептала Алина благодарно. — Ян, ты… Она не нашла слов и просто поцеловала его.

— А тебе не трудно это? У тебя же столько дел будет, а ты все бросишь и уедешь со мной?

— Мы же договорились, забыла? Пока ты со мной, я буду с тобой. Всегда и везде. Тебя опасно оставлять одну, — он поцеловал ее и погладил по голове, как ребенка. — А теперь спи.

Прислонившись спиной к дрожащей переборке и слушая ровный гул двигателя, Алина думала о том, как ей повезло. Наверно, она не заслужила такого счастья. Наверно, это аванс, который придется отрабатывать. Ну и пусть. Главное, что теперь она не одна. Есть человек, который хочет всегда быть рядом с ней. Человек, с которым и ей хочется быть неразлучно. Чтобы он всегда был рядом. Вот он только что был здесь, и все было чудесно. Он просто вышел за дверь, и все изменилось. Нет, не все. Какая-то его частица осталась с ней. Колено еще хранит тепло его ладони. И на губах, кажется, сохранился отпечаток его губ, сухих и упругих… Улыбаясь во сне, она свернулась калачиком на узком диване, сложив ладони под щекой…

Ее разбудил телефонный звонок. Открыв глаза, она не могла понять, где находится. Фанерная полка над головой… Что-то шумит, и вода плещется прямо за стенкой…

Она порывисто села на диване, протирая глаза. Телефон продолжал высвистывать свои трели в кармане ветровки.

— Да. Слушаю!

— Слава Богу, живая! — закричал ей в ухо Никита Котляр. — Алина Ивановна, ты нас без ножа режешь! Куда пропала? Где ты сейчас?

— Я? — она растерянно огляделась и подошла к иллюминатору. — Я на катере. Мы на Ладожском озере.

— Что ты там делаешь? — продолжал кричать Котляр. — Мы думали, тебя уже нет! Мы тут весь город на уши поставили, а она на катере катается!

— Я не катаюсь. Никита Андреевич, вы можете мне перезвонить через пять минут?

— Через пять минут я бы хотел тебя видеть. Где ты конкретно находишься?

— Честное слово, не знаю, — с отчаянием повторила Алина. — Перезвоните!

В каюте никого не было. На нижнем диване стояли зеленые рюкзаки. Алина все вспомнила и кинулась по трапу наверх, больно задевая коленями высокие ступеньки.

Дети сидели на палубе вокруг мичмана Брагина, внимательно его слушая.

— Герой-десантник, командир морских пехотинцев Цезарь Куников до войны имел самую мирную профессию. Он был журналистом… Доброе утро, Алина Ивановна, — мичман прервал свой рассказ. — Как самочувствие?

— Спасибо. Почему меня никто не разбудил?

— По приказу капитана, — развел руками Брагин.

— Ах, так? Вот я сейчас вашему капитану…

Она ворвалась в рубку. Ян даже не повернулся к ней, напряженно глядя вперед из-под козырька детской бейсболки.

— Входим в город, — коротко бросил он.

— Я все проспала из-за тебя, — обиженно сказала Алина. — А кто стоял за меня на вахте? Рита?

— Мы с Серегой. Ты что такая сердитая с утра? Смотри, какой денек чудный.

Широкая река сверкала под низким солнцем. Над зелеными берегами виднелись старинные кирпичные строения, а дальше за деревьями высились фабричные трубы.

— Где мы? — спросила Алина.

— Считай, что уже в городе. Через час остановимся прямо у метро.

— Мне не нужно метро. Мне нужно точно знать, где мы находимся. Мне только что звонил Котляр. Он здесь, в Питере. Прилетел за мной из Москвы. Сейчас он перезвонит, и я должна сказать, а я даже не знаю, что ему сказать, ты понимаешь?

— Да успокойся, Алька. Что с тобой? Телефон снова заверещал.

— Вот видишь! — Алина поднесла трубку к уху. — Да, Никита Андреевич, определилась. Передаю телефон капитану, поговорите с ним сами.

Она отдала трубку Яну и хотела взяться за штурвал, но Стрельник решительно отодвинул ее руку. Алина обиженно вышла из рубки.

— Да, понимаю, — говорил Стрельник. — Все ясно. Проще всего назначить конкретное место, где вы ее подберете. Скажем, Дворцовая набережная, напротив Эрмитажа. Там есть причал для прогулочных пароходиков. Вот мы туда и подойдем. Часов в десять ориентировочно. Устраивает? Нет? Ну, тогда думайте.

Он замолчал, наверно, слушая Никиту.

— Ясно, — сказал он, наконец. — Пароход у нас такой: белая рубка, серый корпус. Такой небольшой буксирчик. Чтоб вам было легче, я сейчас на мачте флаг подниму. Красный. Государственный. Кому бывший, кому нет. Уж какой есть. Зато точно узнаете, не промахнетесь.

Ян, не глядя, протянул телефон через открытую дверь и сказал Алине:

— Мичмана Брагина позови, — и добавил, — пожалуйста.

Алина подсела к детям.

— Товарищ мичман, вас вызывает капитан. Извините, что приходится прерывать занятие.

— А никто и не прерывает, — Брагин встал и приказал: — Саблина, расскажи ребятам про Стрельнинскую операцию, пока меня нет.