- Конечно, - без запинки согласился Вениамин, - Стране не нужны все эти радужные мальчики, ошибки природы и плохой экологии. Их удел – старая Европа с ее мерзким свободомыслием и однополыми браками!

- Мм… А их тоже вывозят в цинковых гробах?

- Ты оказалась очень пронырливой и смышленой, девочка. Мне даже пришлось переносить сроки экспорта после того, как ты сунула свой прелестный носик в мои документы. Так что, когда твои штурмовики сунутся ко мне четырнадцатого июля, от девочек не останется и следа.

- Ты отправишь их раньше?

- Погрузка уже началась, милая. О, я хотел бы провести с тобой вечность… Испытать все границы твой воли и терпения… Вскрыть каждый сантиметр твоей кожи… Но теперь ты такая же грязная шлюха. Зря я дал тебе шанс после того, как узнал, что ты ненастоящая девственница и уже трахалась с Егором. Но на тот момент ты действительно казалась достойной. Что ж, теперь я вижу, как ошибался.

- А если у нас любовь? Разве любовь – это грязно? Недостойно?

- У Людочки тоже была любовь, - скривился Вениамин, - Тоже к Королеву. К Игорю. Вот только где он был, пока ее жестоко убивали? Пока бородатые мужланы резали ее тонкую бледную кожу? Он не спас ее! И даже после этого вернулся героем! Какой он на хрен герой?!  Он сдох по заслугам! Жаль только мало мучился. Слишком быстро зек его зарезал, хотя мы не так договаривались. Он должен был мучиться, как все женщины, которые его любили, и которых он не защитил! И Егор тебя не защитит! Я надеялся, что из пацана вырастет настоящий мужик! Но получился еще один хлюпик. Такой же, как его мать!

- Ирину Королеву тоже ты убил?

- Она визжала, как свинья… Пришлось действовать быстро и некрасиво.

- Господи! А Настя?!

- Настенька… Настя, пожалуй, единственное сильное звено в цепи Королевых. Сама пришла ко мне. Спасительница! Дралась, как бесстрашная дикая кошка. Даже порезала меня! Сопротивлялась до последнего вдоха.

- Это ведь не Герасим убивал всех тех девушек, а ты.

- Каких еще девушек? – сделал вид, что не понял, - Не было ни одного подтвержденного факта убийства. Хотя нет, один все же был. Та мелкая девчушка, заблудившаяся на озере не в тот день и не в то время… Но убил ее не я. Герасим. Он же и сел. Вернее отправился на лечение.

- Он помогал тебе? – Вениамин кивнул, - Но почему?

- Он дебил, Женева. Это главное. И он верен мне, как подобранная с помойки дворняга верна хозяину.

- Но как вы вообще встретились?

- Он – сын Ефимыча. Практически никто об этом не знает. Для старого психиатра моветон иметь сына – психа.

- Так Ефимыч тоже тебе помогал?

- Моя болтливость бьет все рекорды, - улыбнулся Гусь, - Но я уверен – ты – могила!

Прозвучало, как приговор.

- Когда-то давным-давно, Ефимыч знал мою мать. Друзья детства, можно сказать… Один пионеротряд, одна комсомольская партия, одна на двоих первая любовь…

- Он твой отец! – догадалась я.

- Ты очень умна, Женева. Даже жаль расставаться с тобой. Но, видимо, это удел всех Людмил Ивановых. Даже если они Женевы Арент. Как, кстати, твое настоящее имя?

- Разве это важно?

- Нет, ты права, не важно. Не имя определяет характер. Просто хотелось бы знать. Для статистики.

- Ева.

- Стоило догадаться. Что ж, мы приехали.

Куда приехали? Вокруг одни заросли. Пустырь. Он хочет убить меня прямо здесь? В зарослях ракитника?

- Ты же понимаешь, что будешь первым подозреваемым, Вениамин?

- Подозреваемым в чем, милая?

- В моем убийстве.

- О! Что ты! Какое убийство? Ты сбежала от меня вместе с моим сыном прямо накануне свадьбы!

Я засунула руку в карман, нащупав спрятанный нож, и уже собиралась использовать его для самозащиты, как внезапно почувствовала укол в шею. Свет не померк, звуки не притихли, все чувства и мысли казались в норме. Но вот тело меня совершенно не слушалось.

- Вот так, милая. Никаких сопротивлений. Что там у тебя в кармане? Давай-ка посмотрим… О-о… Какая прелесть. Решила почистить мне шкурку? Хорошо, что ты захватила ножичек, я-то свой забыл. Развлечемся напоследок, ЕВА?

Я не смогла вымолвить даже звука, хотя мне хотелось кричать.

Вот и все, Ева…

Это конец.

Вениамин вышел из машины, взвалил меня на плечо и понес сквозь заросли ракитника. Ветки кустарника ударяли по лицу и наверняка оставляли царапины, но я ничего не чувствовала. По-настоящему вселенский ужас затопил мое сердце, когда заросли кончились, и мы оказались среди заброшенных могилок с крестами, с круглых табличек которых на меня смотрели выцветшие на солнце детские лица.

Сиротское кладбище.

Вениамин не спеша пробирался по территории, а я безотчетно скользила по новым и новым детским фотографиям, пока мой взгляд не зацепился за худенькую девчушку с двумя светлыми косичками, обнимающую кремового плюшевого зайца.

Моего зайца.

«Евангелина Александровна Воробьева» - гласила надпись неровными черными буквами на белой табличке.

Геля…

- Нам надо поторопиться, сынок, - услышала я знакомый старческий голос.

- Все готово?

- Да.

- Хорошо. Займитесь Егором. Здесь я закончу сам.

- Может, пусть Герасим тебе поможет?

- Нет! В прошлый раз этот дебил стал раскапывать могилку и попался. Больше такого не должно повториться. Езжайте. И старайтесь не светиться.

- Ладно. Только поторопись. Мы и так рискуем. Стоило подождать, пока стемнеет.

- Езжайте. Я скоро буду.

После этого Вениамин уложил меня в деревянный ящик, пахнущий смолой. О том, что это гроб, я догадалась, когда сверху начала опускаться крышка…

- Мне действительно жаль, Ева. Но ты должна умереть.

Ловушка захлопнулась, и на меня обрушились оглушающие удары молотка, заколачивающего гвозди.

Ругала себя последними словами за идиотизм и непредусмотрительность.

Какая тупая смерть!

Надо было не разговоры разговаривать, а бежать со всех ног. Выпрыгивать из тойоты и бежать. Куда угодно.

Я пыталась понять, что именно мне вколол Вениамин и как долго оно будет действовать. Мобильный телефон, спрятанный в носке, давал мне призрачную надежду на спасение. Лишь бы могила оказалась не очень глубокой, чтобы не пропал сигнал.

О том, как я буду его доставать, лежа в тесном ящике, я пока старалась не думать.

Если начать паниковать, воздух закончится слишком быстро.

Внезапная тряска и грохот дали понять, что гроб столкнули в яму, а затем на крышку посыпались комья земли.