Он почувствовал, как член его начинает твердеть. И перестал гладить ее. Нет, не сейчас. Это оставим на потом. Сейчас они просто поговорят, они должны снова познакомиться друг с другом. Даже пообниматься, как это и положено делать влюбленным.

Он опять посмотрел на ее лицо. И, рассмеявшись, снова покачал головой.

— Все, что я планировал сказать тебе столько лет… понимаешь, столько лет… Годы выстраивания отношений, все эти разговоры, которые я вел с тобой в своих мыслях, когда ты не могла ответить и мне приходилось выдумывать твои ответы… А потом, когда я увидел тебя снова и мы с тобой даже немного поговорили… все наши секретные слова, которые никто другой слышать не мог… Но все равно настоящего разговора не получалось. Не то что теперь. — Он опять рассмеялся. — Это забавно, но я собирался тебе столько всего сказать, все то, что я хранил в памяти, и… — Он почти с извиняющимся видом пожал плечами. — Все это вылетело у меня из головы. Разве не забавно?

Она ничего не ответила, продолжая лежать, тяжело дыша и с широко открытыми глазами.

— Столько всего нужно сказать… — Он снова покачал головой, как будто до сих пор не мог поверить в свою удачу. — Я думаю… нам с тобой нужно вернуться назад, к самому началу, верно? Начнем с того пожара. Должен сказать, что я сожалею об этом. Потому что с этого все и началось. Это послужило причиной. — Он вздохнул. Снова погладил ее по лицу. — Мне жаль, что все так случилось. — Он нагнулся к ней ниже. — Но ты сама была во всем виновата. Это сделала ты. Ты и должна взять на себя всю вину. Во-первых, если бы ты не пришла ко мне, не стала тереться вокруг, флиртовать… — Последнее слово он почти выплюнул.

Не отрывая от нее глаз, он откинулся назад. Взгляд его стал жестче, дыхание участилось. Но в конце концов лицо его снова расслабилось. Он еще раз улыбнулся, потом засмеялся. Он хихикал, словно школьник на первом свидании. Потому что так он себя и чувствовал. Так оно и было на самом деле. Они так долго были в разлуке, что теперь это было похоже на первую встречу.

— Видишь, я знал, что ты хотела меня. Все это время, хотя и пыталась это скрывать. Выходила из комнаты, когда я туда заходил, пыталась не говорить со мной, все эти твои штучки… Но я все понимал. Могу сказать, что я не дурак. И я знаю: ты понимала, что ты мне нравишься. — Он снова наклонился вперед, и рука его опять оказалась у нее на щеке. — Но ты была такой робкой. Тебя просто нужно было немного подтолкнуть, вот и все. Сделать так, чтобы и я тебе тоже понравился. — Он погрозил ей пальцем. — А ты строила из себя недотрогу, набивала цену. Я это понял. — Он склонил голову набок и перестал покачивать пальцем у нее перед носом. Снова улыбнулся и придвинулся поближе. — Все, что я должен был сделать, — голос его упал до шепота, — это сказать тебе, что я чувствую. В своем сердце. Сказать, как глубока моя любовь к тебе. И я знал, что тогда ты тоже влюбишься в меня. — Его рука соскользнула с ее лица. Он вздохнул, и память унесла его в темное и печальное прошлое. — И все бы у нас получилось просто замечательно, если бы не этот пожар…

Он сидел неподвижно, охваченный мрачными воспоминаниями.

Он был уже не на яхте и не в настоящем времени. Он опять ощутил нестерпимый жар на лице, почувствовал охватившую его панику. А затем эта боль… Повсюду. Боль, начинающаяся с кожи и постепенно пронзающая все его тело. Он пойман в клетку из языков пламени, которые разом впиваются в него, глубоко, до последнего нерва… и нет выхода наружу…

И этот запах… как от жареной свиньи…

— Я до сих пор слышу эти крики. Они по-прежнему звучат у меня в голове. Всегда. — Он закрыл глаза. — Они мечутся там, как в западне, им нет выхода. Я закрываю глаза и слышу, как ты кричишь, Рани, кричишь… И пламя вокруг, пламя… — Он вздохнул. — Огонь — это сила, Рани, огонь — это мощь. Он пугает людей… и эти крики… ты и… и я… У меня в голове постоянно слышны эти крики… — Он крепко зажмурился и, сжав руки в кулаки, принялся бить себя по вискам. — Крики… Заставь эти крики… прекратиться! Нет… нет… Из этого очистительного огня… был рожден я…

Вдруг все погасло.

Он открыл глаза. Заморгал. Он лежал на полу яхты. Он быстро огляделся по сторонам и сел. Рани…

Она по-прежнему была здесь. Лежала там, где он ее оставил. У него вырвался вздох облегчения. Он даже позволил себе улыбнуться.

— Я уже думал, что снова потерял тебя…

Он замотал головой, стараясь если не прогнать эти крики, то хотя бы приглушить их. Хотя бы сейчас. Он не знал, сколько был в беспамятстве, но это не могло продолжаться долго. Сквозь щели между досками пробивался солнечный свет, воздух был пропитан теплом.

— Ты по-прежнему здесь. Это хорошо. Я не собираюсь снова терять тебя. — Он вздохнул. — Потому что раньше со мной такое уже случалось, ты знаешь. Ну конечно, ты знаешь. Ведь именно так я нашел тебя снова, верно? Потому что ты сама вывела меня на тебя… — Он улыбнулся и накрыл ладонью ее щеку. — Тем не менее это того стоило. Потому что сейчас ты здесь. И останешься здесь, верно?

Он оглядел яхту, взглянул на свое жилье ее глазами. И внезапно ему стало стыдно. Не густо. И содержал он это место неважно. Свалка какая-то. Она заслуживала большего.

— Я знаю, о чем ты сейчас думаешь, — сказал он. — Это место… Так себе, правда? Но это только сейчас. Ты же понимаешь, как это бывает. Для всего нужна женская рука. Сама знаешь, какие мы, мужчины, когда живем одни… Я понимаю, что ты должна жить в лучших условиях. И мы все здесь поправим. — Он придвинулся ближе, лег рядом и одной рукой обнял ее за плечи. Она не сопротивлялась. — Я знаю, что должен набраться терпения, потому что ты говорила мне, чтобы я не торопился, но ведь ты все равно не должна делать это целый день? Мы очень долгое время с тобой не виделись. Должным образом, по крайней мере… — Его вторая рука начала трогать спереди ее блузку, гладить ее живот, дыхание его участилось. — Нам с тобой еще нужно столько всего наверстать, верно ведь?

Вот, подумал Фил, новый штаб расследования, и снова бар. Они переехали в гостиницу «Роза и корона» на Ист-стрит, по другую сторону от железнодорожного переезда. Это был старый отремонтированный паб с черно-белой отделкой в стиле эпохи Тюдоров, с неровными полами, крышей и потолками, с деревянными стропилами и старинными маленькими окнами со свинцовым переплетом. Впрочем, подлинная старина ограничивалась только фасадом, потому что мебель в зале ресторана была вполне современной, а сзади располагался новый гостиничный корпус. Однако первое впечатление было хорошим.

Но Фил находился здесь не поэтому. Предъявив удостоверение и заявив, что расследование убийства имеет приоритет перед приготовлениями ко времени обеда, он назначил зал ресторана своим временным штабом. Столы и стулья были выставлены полукругом, и те члены команды, у кого были ноутбуки, тут же раскрыли их. Перед Филом стоял его компьютер, который поддерживал прямую видеосвязь с Милхаусом, находившимся в управлении.

Фил не хотел останавливать работу своей команды, чтобы бросить всех людей на поиски того, кто напал на Фенвика и похитил Розу Мартин, но чувствовал, что им очень важно собраться всем вместе, прежде чем разделиться.