стало царским именем всей династии. Именно этот второй Аршак, Теридат, и завоевал Парфию вскоре после 240 г. до н. э.[963]

Можно, однако, задаться вопросом, действительно ли даже в случае с этим первым царем Аршак было личным именем, а не принятым намеренно, чтобы связать эту новую династию со старым ахеменидским домом. Ибо Аршаком звали Артаксеркса II (Мнемона) до его восшествия на престол[964], и нам ясно говорят, что династия Аршакидов происходила от «персидского царя Артаксеркса»[965]. Именно этот мотив заставил придворную традицию утверждать, что у Аршака и Теридата было пятеро товарищей в их нападении на македонскую державу[966], и таким образом их предприятие сопоставлялось со свержением Лжесмердиса семью персами.

История их мятежа, которая дошла до нас в искаженной форме, говорит, что во время правления Антиоха II они напали на Ферекла, сатрапа, назначенного селевкидским правительством, поскольку он нанес Теридату, младшему из двух братьев, тяжкое оскорбление, и убили его. Однако сатрапом какой именно провинции был Ферекл, изложение Арриана, сделанное Фотием, не уточняет; мы можем предполагать, что фактически он был эпархом или гипархом в области, где располагался Асаак[967]. Несомненно, верно, что утверждение скифского племени в этом регионе подразумевало некоторое столкновение с македонскими властями, особенно если это племя жило мародерством.

Примерно в то же время, когда из дикой пустоши явился дом Аршакидов, провинции Бактрия и Согдиана перестали повиноваться селевкидскому царю. Мы уже знаем, что новые колонии в этом регионе, состоявшие в основном из греков, с трудом выносили правление македонцев, а лидер, который мог сыграть на этом национальном чувстве, мог значительно усилиться. Сатрап Диодот, видимо, грек, как и его предшественник Стасанор и его наследник Эвтидем, отказался от лояльности к своему селевкидскому повелителю и объявил себя независимым монархом[968].

Мы не знаем, когда произошел мятеж Диодота – до или после появления Птолемея III в восточных провинциях[969]: оно, видимо, расшатало в целом здание селевкидского правительства в этой части света[970]. И мы не знаем, какой порядок оставил здесь Птолемей, уйдя из этого региона, если не считать утверждения, что он доверил власть на Востоке своему полководцу Ксантиппу[971]. Если его завоевание было всего лишь получением признания его власти от уже существующей администрации этой страны, то селевкидская власть в ее тогдашнем виде могла бы быть спокойно восстановлена, как только провинциальные магнаты решили бы, что вполне разумно снова считать Селевка своим повелителем. Таким образом, египетское завоевание могло стать просто переходным периодом, который, если не считать ослабления власти и престижа селевкидского двора, возможно, не изменил бы ситуацию насовсем.

Итак, положение в первые годы правления Селевка II подразумевало наличие трех более или менее независимых держав на далеком Востоке: Андрагора в Парфии, Диодота в Бактрии и Аршака в области Астабена. Связи этих трех правителей друг с другом нельзя четко обрисовать. Диодот, видимо, смотрел на Аршака так, как эллинский правитель Бактрии должен был смотреть на разбойного вождя пустыни. Поля и деревни, несомненно, пострадали. Область Астабена, возможно, была присоединена к бактрийской провинции, и Диодот считал ее частью своих законных владений. В одном источнике, как говорит Страбон, Аршака называли «бактрийцем» и утверждали, что его нападение на Парфию было связано с давлением власти Диодота[972]. Связи Аршака с Андрагором еще более проблематичны. С одной стороны, говорят, что Андрагор удерживал Парфию против Аршака и его скифов, покуда его не смело их нашествие[973]; с другой стороны, Юстин пишет в другом месте, что именно от Андрагора, сатрапа, поставленного над Парфией Александром, происходят, как они сами говорят, цари Парфии[974].

Завоевание Парфии Аршаком Теридатом сделало ситуацию на Востоке еще более тяжелой для Селевкидов. Провинция была очень важным звеном в связи между Западным и Восточным Ираном. И если Андрагор был полунезависим, то новый правитель страны оказался не только независимым, но и агрессивным и уже стал называть себя царем. Вскоре он завоевал не только собственно Парфию, но и Гирканию, так что его власть доходила от внутренней пустыни до Каспия. Селевк Каллиник вскоре собрал в Сирии разбитые войска, оставшиеся у него после битвы при Анкире, перед тем как отправиться отвоевывать Восток. Примерно в это время бактрийский правитель Диодот умер, и ему наследовал Диодот II. Греческий правитель земель у Окса теперь должен был выбирать – на чьей он стороне, Селевка или Аршака. И то и другое было связано с опасностью: Селевк вряд ли позволил бы мятежнику сохранить свою власть, и восстановление селевкидского правительства, скорее всего, означало бы гибель Диодота; с другой стороны, в результате скифского завоевания Парфии бактрийский эллинизм оказался отрезанным от связей с эллинскими державами Запада и остался изолированным среди варваров. Аршак боялся, что Диодот помирится с селевкидским царем и что на него нападут с двух сторон. Старший Диодот был его врагом, но восшествие на престол его сына, видимо, принесло с собой поворот в политике. Диодот II заключил с новой скифской державой договор, благодаря которому Аршак мог быть спокоен за свою восточную границу[975].

Селевк наступал. Перед лицом дисциплинированных армий македонской Сирии вождь варваров счел лучшей стратегией исчезнуть в пустыне, из которой он пришел. Он нашел убежище среди шатров племени, название которого передается как «апасиаки»[976]. Это был вечный трюк, с помощью которого спасались от восточных правительств. Пустился ли Селевк в степь, преследуя его, – мы не знаем. Видимо, какие-то сражения между его армией и скифскими ордами были, но едва ли Аршак хотел рукопашной схватки, если бы только ему не удалось загнать преследователя в угол. Впоследствии годовщина этого столкновения отмечалась в Парфянском царстве как победа, которая стала «началом свободы»[977]. Была ли это на самом деле мелкая стычка или же большая битва – мы не знаем. Не было достигнуто никакого решительного результата, когда волнения на Западе заставили Селевка уйти[978]. Это было равносильно полному провалу. До Диодота, насколько мы знаем, он так и не добрался.

Конечно же, сразу после того, как Селевк ушел, Аршак снова занял Парфию, и теперь не было уже никого, кто мог бы помешать ему консолидировать свою власть. Он много работал над тем, чтобы как можно лучше защитить страну, организовал своих грубых скифов в регулярную армию и укрепил крепости. Среди последних отдельно упоминается Дара в области апаортенов[979]. Любая новая попытка установить власть Селевкидов на Востоке вряд ли бы оказалась более легкой, чем у экспедиции Селевка Каллиника. И с уходом его со сцены