к собственным дурацким доводам, вы отправились в этот туманный мир и были потеряны для нас. Вы ушли на целый год, дорогой король! На целый год! Никто не мог разыскать вас. Медальон был потерян. Все надежды на то, чтобы найти нового короля, рухнули. Нам пришел конец!

Старец подобрался ближе, тяжело наваливаясь на костыль.

— Магия быстро иссякала. Ваше Величество, яд проникал все глубже. Вскоре все живые существа на этой земле — люди и все прочие — начали болеть и умирать. Болезнь подкрадывалась так незаметно и убивала так стремительно, что никто не мог противостоять ей. Даже Владыка Озерного края с его целительной силой, даже Ночная Мгла со всем своим колдовством. Теперь все мертвы или скрываются поодиночке. Лишь немногие остались в живых — немногие вроде меня! Мы живем только потому, что никак не удается помереть!

Его голос задрожал, и он резко перешел на «ты»:

— Я думал, что ты вернешься к нам вовремя, мой король. Я так долго надеялся. Я был так глуп. Я верил в тебя, хотя должен был знать, что ты этого не заслуживаешь!

Бен потряс головой:

— Советник, не надо…

Старец махнул на него пятнистой рукой:

— Теперь остается только явиться Марку со своими демонами. Не осталось никого, способного выстоять против них, видишь — никого. Все мертвы. Все разрушено. Даже сильнейшие не смогли вынести утраты магии. — Его лицо исказилось от муки. — Почему вы не вернулись раньше, Ваше Величество? Почему так долго бродили неизвестно где, хотя знали, что так нужны нам здесь? Я так любил эту землю и населявших ее людей! Я думал, что вы тоже любите их. О, если бы только у меня достало сил, я бы этим костылем…

Его тело затряслось, и он угрожающе поднял костыль. Бен испуганно отступил, но советник смог приподнять свою палку лишь на несколько дюймов, и это усилие повергло его на землю — он рухнул, словно сломанная кукла. По сморщенному лицу побежали слезы.

— Я так ненавижу вас за то, что вы сделали! — закричал старец. Потом медленно поднял голову. — Знаете, как я вас ненавижу? Вы хоть представляете? Так я покажу вам! — В его глазах полыхнуло безумие. — Знаете, что случилось с вашей любимой сильфидой, когда вы бросили ее? Знаете, что осталось от Ивицы? — Лицо старца превратилось в маску гнева. — Вы помните, что ей время от времени нужно было пускать корни в некогда плодородную почву? Посмотрите-ка в долину, вон рядом с тем озером. Туда, где тени лежат гуще! Видите этот скрюченный, почерневший ствол со сгнившими корнями, цепляющимися за…

Бен не мог больше слушать. Он повернулся и побежал. Он бежал бездумно, охваченный злостью и ужасом, которые не мог больше сдерживать, в отчаянии от слов страшного старика, который ненавидел и проклинал его за все, что случилось. Он бежал не разбирая дороги, как безумный продираясь сквозь туманы и тени. Вслед ему неслись крики, и он не мог понять, рождаются они где-то в его мозгу или снаружи. Мир рушился вокруг него, как карточный домик от дуновения ветерка. Он потерял все — свой старый мир, новый мир, своих старых и новых друзей, прошлое и будущее. Знакомые лица завертелись вокруг него — Майлз, Энни, советник, — их обвиняющие голоса шептали о его неудачах, в их глазах были боль и злоба. Слова ранили его, напоминая о бедах, случившихся по его вине.

Бен побежал быстрее, его хриплые крики заглушали стук сердца.

А потом он вдруг остановился. Нет, он продолжал бежать, но земля ушла у него из-под ног, и он повис в воздухе. Потом почувствовал неожиданную боль. Бен яростно задергался, пытаясь оглянуться, чтобы узнать ее причину…

На его плечах сомкнулась когтистая лапа, пронзая одежду и кожу. Огромное изогнутое чешуйчатое тело нависло над ним; оно источало резкий смрад, словно впитало всю болезнь этой земли. Бен воззрился вверх, и драконья пасть широко разинулась, приближаясь к нему.

Он закричал.

Туман ослепил его.

Все происходило снова. Время и место смещались. Бен сразу же закрыл глаза и не рискнул открыть их. Движение закончилось раньше, чем он успел выбрать направление. Что-то было ужасающе не правильно. Это подсказывали Бену его инстинкты. Они говорили, что мгновенные перемещения во времени и пространстве, которые он проделал, были невозможными. Ему казалось, что они происходят, но на самом деле их не было. Это были иллюзии, или сны, или что-то очень похожее. Чем бы они ни были, они охватили всю его жизнь и разрывали его душу. Он должен был немедленно остановить их, пока не обезумел совсем.

Крепко зажмурившись. Бен постарался спрятаться в темном уголке своего мозга. Он заставил себя сосредоточиться на ударах собственного сердца, на том, как его кровь толчками движется по телу, на тишине, окружившей его.

— Успокойся, — прошептал он. — Пребудь в мире. Не давай воли тому, что происходит.

Постепенно он овладел собой. Но глаз все еще не открывал. Он боялся, что, если он откроет их, опять случится что-то ужасное. Сначала он должен осознать суть того, что с ним происходит.

Бен дотошно перебрал все обстоятельства. Он попал в никуда, решил он. Он все еще был в царстве фей, в туманах. Не прошло ни года, ни десяти. Этого просто не могло быть. Перемещения во времени и пространстве были иллюзией, порожденной обиталищем фей, или ими самими, или его собственным воображением. Что ему нужно было сделать, так это найти настоящую причину. Он должен понять, почему.

Бен по кирпичикам собирал это новое знание. Ничто из того, что он видел, не было настоящим — такова была отправная точка его рассуждений. Если все было ненастоящим, тогда, значит, должна быть какая-то причина, по которой все это приняло подобную форму. Почему он видел именно это? Бен притаился глубоко, в самом тихом и темном уголке своего сознания, где не было ничего, кроме его мыслей. Советник, Майлз и Энни — почему он нарисовал их себе именно такими? Он позволил себе расслабиться в чернильной мгле. Ивица предупреждала его об опасностях мира фей. Что же говорила сильфида? Она сказала, что в царстве фей реальность — всего лишь проекция чувств и мыслей. Она говорила, что здесь нет ничего настоящего и что правда неотделима от того, что ты есть на самом деле. Если так, то все, что он видел, он создал сам. Это было лишь отражением его чувств…

Он медленно набрал в грудь воздуха и выпустил его. Его понимание начало обретать форму. Его видения были порождением его собственных чувств