Вызовы будущим космонавтам были направлены тогда же – в феврале 1960 года. 1 марта в столицу прибыл Павел Попович. Через три дня к нему присоединился Валерий Быковский, затем приехали Иван Аникеев, Борис Волынов, Юрий Гагарин, Виктор Горбатко, Владимир Комаров, Григорий Нелюбов, Андриян Николаев, Герман Титов, Георгий Шонин, Алексей Леонов.

3 марта 1960 года вышел приказ министра обороны СССР № 0031 «Временное положение о космонавтах», на основании которого определялись статус и обязанности членов отряда. В документе было употреблено новое для русского языка слово – «космонавт». Автором неологизма по праву считается крупнейший советский теоретик космонавтики Ари Абрамович Штернфельд, использовавший этот термин в своих работах еще до войны, за что его часто критиковали коллеги, которые привыкли к общеупотребимому слову «астронавт». Штернфельд в ответ резонно указывал, что нельзя называть новую сферу деятельности человечества по одной из ее возможных целей, ведь «астра» означает «звезда». В любом случае «летчик-космонавт» звучало по-русски намного благозвучнее, нежели «пилот-астронавт».

7 марта 1960 года двенадцать членов отряда были представлены главнокомандующему Военно-воздушных сил, главному маршалу авиации Константину Андреевичу Вершинину. В тот же день приказом № 267 все они были зачислены на должность «слушателей-космонавтов» Центра подготовки космонавтов ВВС (ЦПК ВВС), первым начальником которого был назначен полковник медицинской службы Евгений Анатольевич Карпов. Руководил подготовкой легендарный летчик – генерал-лейтенант Николай Петрович Каманин, назначенный «куратором» космического направления от имени главкома ВВС.

Значит, Юрий Гагарин никак не мог получить вызов в Москву 8 марта, как утверждает Валентина Ивановна в своей книге, поскольку в реальности за день до этого он предстал перед главнокомандующим в числе других членов отряда.

В то время никто еще не мог сказать точно, как должна проходить подготовка космонавтов, но можно было опереться на авиационный опыт с привлечением специалистов, участвующих в ракетно-космической программе. По сути, первый отряд был экспериментальным – на нем отрабатывали обучающие методики, корректировавшиеся в процессе.

К приезду членов отряда в Москву жилье для них было еще не готово, поэтому группу вместе с семьями разместили в бараке строителей на Ленинградском шоссе (ныне – Ленинградский проспект), поблизости от Центрального аэродрома им. М. В. Фрунзе (Ходынка). Летчик-космонавт Павел Романович Попович вспоминал:

«Не было никаких удобств, стульев. Только солдатские койки. А на полу расстелены газеты с надписями: стол, стул, ногами не вставать. Позже генерал-лейтенанту Василию Яковлевичу Клокову, замполиту начальника Института авиационно-космической медицины, удалось убедить чиновников в Моссовете, что мы – будущие космонавты и нуждаемся в более достойном жилье, нежели полуразрушенные бараки. И нам выделили каждому по комнате».

Действительно, в апреле для семейных космонавтов было выделено жилье в доме 95 на Ленинском проспекте; каждая семья получила по комнате в двухкомнатной квартире: например, Титовых поселили с Поповичами, Гагариных – с Нелюбовыми.

Теоретические занятия проводились в двухэтажном доме спорт-базы ЦСКА, расположенном рядом со станцией метро «Динамо» на территории Центрального аэродрома им. М. В. Фрунзе. Они начались утром 14 марта. Первую лекцию прочитал Владимир Иванович Яздовский. Он детально рассказал будущим космонавтам о действии перегрузок, невесомости и ввел в курс медико-биологических проблем. Главный конструктор Сергей Павлович Королёв, узнав, что занятия ограничились медицинской тематикой, приказал своим сотрудникам (Михаилу Тихонравову, Константину Феоктистову, Виталию Севастьянову) и физикам из Академии наук подключиться к обучению.

Инженер 9-го отдела ОКБ-1 будущий летчик-космонавт Виталий Иванович Севастьянов вспоминал (цитирую по фонозаписи, сделанной 19 апреля 1985 года):

«Я хорошо помню, как через несколько дней после того, как первый отряд космонавтов собрался в Москве… мы приехали с Михаилом Клавдиевичем Тихонравовым открыть курс механики космического полета. ‹…› Я читал три раза в неделю по четыре часа. И так продолжал и второй курс уже по конструкции „Востока“.

Наши встречи проходили до 8 июля 1960 года, когда состоялись экзамены. Каждый день встреч – это удивительное познание этих необычных людей. Три паузы между лекциями, беседы после лекций. Иногда я участвовал и в спортивных занятиях с космонавтами. Они приглашали меня то в бассейн, то на футбольное поле поиграть.

Постоянно шли вопросы по самой технике – а что же это – космическая техника, и первые популярные объяснения различных систем будущего космического корабля, который в то время только создавался. Вот главный интерес, который нас сплачивал, объединял и вызывал глубокий интерес самих космонавтов к предмету курса лекций механики космического полета и конструкции „Востока“.

Для меня это было удивительное знакомство с Юрием Гагариным и Володей Комаровым, с Пашей Поповичем, Андрияном Николаевым, с Германом Титовым и Валерием Быковским. Мы были почти ровесники. Только Владимир Михайлович Комаров и Павел Иванович Беляев старше были, а остальные – 25–27 лет. Молодые, крепкие, но еще неопытные военные летчики крепкого, уникального здоровья. Очень трудолюбивые, любознательные. У нас вошло в практику на последнем часе занятий отвечать на вопросы, которые они хотели бы задать. Я оставлял 10–15 минут, и вопросы оказывались такими сложными, что на ответы времени не хватало. И на следующих лекциях я пытался их углубить, отвечая на них».

В течение марта-апреля к отряду присоединились еще семь слушателей, а 17 июня приказом главкома ВВС № 839 в него был зачислен Анатолий Карташов, оказавшийся последним в наборе.

Примечательна фраза: «Молодые, крепкие, но еще неопытные военные летчики крепкого, уникального здоровья». То была истинная правда: налет большинства членов отряда в воинских частях, откуда они прибыли, не превышал 300 часов. Хотя некоторым из них (например, Юрию Гагарину и Алексею Леонову) приходилось иногда подниматься в воздух в сложных метеоусловиях, их стаж позволял претендовать только на третий (низший) класс летного мастерства. Парашютная подготовка тоже оставляла желать лучшего. Что касается физической формы, то и тут выявились проблемы. Сохранился любопытный и остававшийся долгое время совершенно секретным документ «Данные общефизической подготовки, испытаний в тепловых камерах, оценка переносимости ускорений „спина-грудь“ слушателей-космонавтов» (датирован 23 июня 1961 года):

«Из физкультурного анамнеза было установлено, что физической культурой и спортом большинство слушателей-космонавтов до зачисления в Центр подготовки космонавтов (ЦПК) занимались не систематически.

Проверка физической подготовленности в марте-апреле 1960 г. показала, что слушатели-космонавты физически подготовлены слабо. Большинство слушателей могло подтянуться на перекладине от 2 до 5 раз, удержать „угол в висе“ не более 1–5 сек. При выполнении гимнастических упражнений отмечалась скованность, угловатость и плохая координация движений. Недостаточно было развито качество выносливости. Это проявилось в быстром утомлении на занятиях физической подготовкой. Например, уже после 30–40 мин. игры в волейбол или 3–5 мин. игры в баскетбол многие слушатели жаловались на усталость, боли в мышцах. Особенно плохая выносливость выявлялась на занятиях плаванием и бегом. Выраженное утомление наступало через 2–3 мин. после начала заплыва или бега.