Надо было выбросить «Путь» в Амур. И что теперь? Павла тоже обвинят в терроризме? Вдруг полиция выяснила, что он взломал свой чип? А может, они узнали об убийстве? Он не хотел обратно в Россию, он не мог вернуться и оказаться на скамье в зале суда, за решеткой, из-за того, что…

«Сделал мир чище», – подсказала Шваль.

Через час или через два – время в закрытой комнате видоизменилось, безгранично растягивалось, – в комнату вошли двое. Они говорили по очереди. Один, лощеный и изящный, вылитый актер мыльных опер, обращался к Павлу исключительно официально. Второй, горластый, коренастый, глазками, короткой шеей и повадками похожий на вышибалу из недорогого клуба, звал Павла «свиной башкой», «тупой свиньей», «ублюдком». Не хватало «швали».

– Ты, Чжан Баолу, с какой целью приехал на территорию Китайской Народной Республики? – спросил Вышибала, опершись мясистым кулаком на стол. На запястье поблескивали золотом часы, увесистые, под стать владельцу.

– Работать, – ответил Павел, пытаясь угадать, к чему такой вопрос.

– Вы устроились в «Диюй», – спросил с другой стороны Актер. – Хотели совершить диверсию?

– Я? Нет!

– Но твоя баба в России из «Контранет». Она тебя завербовала или ты ее?

– Мы давно расстались. И я не имею отношения к «Контранет».

– Тогда как вы объясните наличие у вас вот этой книги?

Актер положил на стол помятый «Путь». Вышибала пригвоздил книгу пальцем, как опасного гада.

– Да, как ты это объяснишь, мешок с говном?

Павел сказал, что «Путь» он нашел в России, думал, что это сборник китайской философии, ну или что-то в этом роде. Следователи ему не поверили. В тот момент он сам себе бы не поверил.

– Кто твой координатор, свиная ты башка? Кому ты передавал данные «Диюй»?

– У меня нет координатора! И я не передавал данные, я просто…

– Молчать! – Вышибала шарахнул кулаком по столу, стальные ножки скрипнули по полу. Актер не повел и бровью, скучающе крутил стальную ручку между пальцами. На ней был выбит красный глаз. – Зачем приехал из России?

Павел дернул щекой. Опять этот вопрос.

– В адаптационном центре вы сообщили, что у вас нет родственников, – сказал Актер. – Вы подписали документ, у нас он имеется.

– Их и нет. Мои родители умерли, я не женат.

– Ты что, тупой? Папаша твой был террористом, недавно помер, – и тут ты нарисовался. Думаешь, мы не знали, зачем ты едешь? Кто сообщил тебе? Как он тебя нашел?

– Со мной никто не связывался.

– Да как же. – Вышибала погрозил Павлу кулачищем и повернулся к напарнику. – Врет он, ну врет он всё, свинья такая. Такой же, как папаша. Чжан, ты в курсе, что у него даже диплом был липовый? Доктор, блять, филологических наук. Киберпреступник, вот он кто. Все вы.

– Мне нужен адвокат, – сказал Павел, чувствуя, как помутилось в голове. Лишь бы не Шваль опять, надо дышать глубоко и ровно. Вдох-выдох. Вдох.

– Хрен тебе, а не адвокат. Кто вышел на связь? Кому сливаешь данные о чипах?

– Я не передавал данные, я приехал работать!..

Снова удар кулаком по столу. Павел вздрогнул, хоть и знал: его самого они лупить не могут, не имеют права, это сразу окажется в отчетах чипа.

Актер сделал знак, и Вышибала отошел в угол, переводя дыхание.

– Мы хотим предложить вам сделку.

– Какую?

Актер снова крутанул ручку между пальцев. Тронул «Путь», выровнял его по краю стола. Любопытно, Павлу хотелось сделать то же.

– Вы знакомы со многими людьми, – сказал Актер. – Разными людьми, если вы понимаете, о чем я.

– Террористами! Врагами китайского народа! – рявкнул Вышибала из угла.

– Мы бы хотели знать их имена.

– У меня их нет, – сказал Павел. – Я не знаю никого из «контрас».

Актер поморщился и отмахнулся.

– Прекратите. Если вы нам поможете, мы поможем вам. Вы же видели, что творится на улицах. Столько жертв. Это тяжкое преступление. А так на работу вы, конечно, больше не вернетесь, но останетесь на свободе. Это ли не главное?

– Если вы нам поможете, мы забудем про книгу и сокрытие важной информации при подаче документов.

– Вы же понимаете всю серьезность обвинения в пособничестве террористам?

– Вас приговорят к смертной казни.

– Обязательно приговорят, говна кусок.

Голоса едва пробиваются под воду, на дно, где оказался Павел. И он не очень понимает, о чем они. Швали пока нет, и это очень хорошо, сейчас не надо Швали.

– Мне нужен адвокат, – бесцветно повторяет Павел.

Актер придвигается, как будто хочет шепнуть на ухо, Павел чувствует его парфюм. Что-то мелькает в воздухе, и руку пробивает боль, мигом возвращает в комнату.

– Лучше бы вам сосредоточиться и вспомнить, кто ваш координатор, – с улыбкой говорит Актер и вынимает ручку из ладони Павла.

Камера в длину три шага, а в ширину два. Ни койки, ни матраца. В углу напольный унитаз – дыра в полу, по бокам ребристые пластиковые подошвы, слив с сенсорным датчиком. Дверь заперта, в ней щель шириной с ладонь, и Павел глядит через нее на зеленую стену напротив.

Душно, влажно.

Где-то течет вода, громкой жирной каплей бьется об пол: кап. Потом, спустя полчаса или больше, еще раз: кап, так, что Павел вздрагивает. Он проверяет унитаз. Идет вдоль стен, ведет ладонями по кирпичам, но те сухие. И потолок вроде сухой, и пол, но что-то капает. Может, за стеной, в соседней камере?

Вызвать адвоката Павлу так и не дали, пытали до утра, периодически грозили высшей мерой. Но с каждым упоминанием смертный приговор казался всё менее страшным, как лишается веса любая многократно и без последствий повторенная угроза. Его могут посадить и без суда, он видел это на их лицах. А это означало, что Павел снова в заднице.

«И долго не думай, свиная ты башка, – сказал Вышибала напоследок, через дверь. Чиркнула зажигалка, потянуло сигаретным дымом. – Живо отключим».

Отключим. Это слово запало в сознание, как смерть отца в тюрьме, как инсульты Чжу Пэна и десятков других. Они знают. Вышибала, его напарник, их коллеги, – они знают о том, что происходит, о гибели людей. Они этим угрожают – а значит, управляют. Это не производственный брак, не ошибка; это функция чипа.

Кто в курсе? Наверняка руководство компании и кто-то во властных структурах САГ. Может быть, Маршенкулов? Хотя он слишком мелкая сошка.

Конечно, можно притвориться, что речь о простом отключении чипа от каких-то неведомых служб, прикинуться, что ничего не понял, и врать самому себе, но Павел же знает.

Он всё знает, и с этим знанием нельзя смириться.