– Свидетелей не остается, – пояснил Макс, косясь на кости.

– Я о том вам и говорил – на таких богом забытых островах все что угодно бывает, – вернулся к своей песне Кирпич. – Здесь нельзя жить.

– Почему? – не понял Ботан. – Вода есть, кокосы есть, ракушки есть, рыбы в протоке полно. Она небось через нее в архипелаг попадает – кишит тучами. И диксов здесь очень мало – только про двоих написано.

– Эх ты… недотепа. Нас сюда загнали не для того, чтобы мы расползались по всему миру. Это граница архипелага – нашей зоны. Считай, мы возле «запретки» – руку протяни и за колючую проволоку ухватишься. А раз есть «запретка», то где-то с небесных вышек на все это поглядывают «вертухайчики». И если кто-то оказался не там, где надо, им раз плюнуть организовать хоть сотню матерых диксов.

Присев, Кирпич осторожно прикоснулся к изуродованному черепу:

– Эх, Наташа… Чуток не успели… Не знаю, получилось у тебя или нет, но была ты, похоже, правильной девахой. Похоронить бы их надо, а то не по-человечески получается. Эй! Динка! Ты чего это?!

Макс, обернувшись, с трудом узнал девчонку. Впервые в жизни он столкнулся с тем, что называется «тихая истерика». Белее мела, замерла столбом, не сводит пустого взгляда с остатков пиршества тварей. Ее трясло, из глаз сплошными потоками лились слезы.

Неудивительно – такая картина после нескладного, но так берущего за душу рассказа, оставленного мертвой девочкой, даже Кирпича проняла, что уж говорить о ней.

Ничего не говоря, Макс подошел к Дине сбоку, обнял за плечи. Наверное, это заразно – у самого в глазах повлажнело. И почему-то понял – пора наконец покончить с недосказанностью. Странно, но последней каплей, подтолкнувшей его, стало проявление обычных человеческих чувств во всей их остроте со стороны девушки. Они добрались до края мира – самое время поговорить о том, что будет дальше.

Хоронить в море не стали. Здесь день и ночь свирепствует настоящий прибой – быстро назад все выбросит. Вырыли неглубокую могилу на краю пляжа, в той стороне, где океан, сложили в нее все, что смогли найти, закопали. Вместо могильной плиты Кирпич воткнул ноутбук. Вещь ценная даже в нерабочем состоянии, но никто и не подумал возразить против такого расточительства.

Замерли рядом с холмиком, уставились вдаль. Там, до самого горизонта, ветер срывал пену с барашков на гребнях волн, оттуда на пляж раз за разом накатывались опадающие валы. С тоскливыми криками носились морские птицы, справа в глаза било чужое солнце, уже намекавшее, что скоро наступит пора короткого тропического вечера.

– Сейчас бы сесть на корабль и поплыть, – мечтательно произнес Кирпич.

– Куда? – не понял Ботан.

– Да хоть к чертовой прабабушке… Какая тебе разница, куда? Лишь бы отсюда подальше… Где диксы не жрут правильных девочек, где нет «черных кораблей» и невидимых конвоиров, где люди не режут друг друга почем зря из-за копеечного барахла или даже просто так. В тюряге мы, каждый на своей узкой шконке, а мне свободы хочется. Ее все люди должны хотеть. Вот ты, Максимыч, разве не хочешь?

Макс молча кивнул.

– А ты, Ботан?

– Спрашиваешь! Хочу!

– Динка, успокоилась? Вот и хорошо. Ты ведь тоже свободы хочешь, чтобы далеко-далеко… Да?

– Она, наверное, не хочет, – неожиданно для всех твердо произнес Макс.

– Почему? – тупо удивился Кирпич.

– Она и так свободна. Она не человек. Она – наблюдатель с «черного корабля».

Разорвись на берегу бомба – эффект вышел бы гораздо скоромнее, чем от нескольких странных слов, произнесенным тоном, в котором нет места шуткам. И Кирпич, и Ботан были людьми молодыми, но повидать успели столько, что немногим взрослым доводилось. Еще толком не решив, сошел Макс с ума, ошибается или действительно выдал потрясающую тайну, оба синхронно шагнули в стороны. Кирпич вскинул автомат, взял Дину на прицел, Ботан с двух суетливых попыток сумел взвести арбалет.

Дина стояла не шелохнувшись и не обращая внимания на агрессивное поведение товарищей, отделенных от нее стеной невероятных слов. Складывалось впечатление, что она даже не поняла, о чем шла речь, – все так же смотрела вдаль, на недостижимый морской горизонт. Рот ее забавно приоткрылся, придав лицу какое-то детское выражение. Будто ребенок увидел неотразимую в своей привлекательности игрушку, а достать не может.

Немая сцена продолжалась недолго. Если Ботан с перепугу язык проглотил, то Кирпич долго молчать был неспособен физиологически. Облизав пересохшие губы, он хрипло, еле слышно, произнес:

– Макс… Ты это… Типа уверен?

– Абсолютно…

Кирпич уставился на Дину будто на невиданное морское чудовище и еще тише предложил:

– Может, ствол у нее забрать?

– Зачем? Она и без него легко с нами справится. Или забыл, о чем сам рассказывал? На что способны такие, как она?

Кирпич к доверчивым себя не относил и решился на последнюю проверку:

– Дин… Это… Макс такое сказанул… Это же неправда?! Да не молчи ты!

Та, сделав шаг к морю, безжизненно произнесла:

– Я тоже хочу оказаться далеко-далеко… Хочу быть свободной, без всего этого… Я не одна из вас, но видишь, сколько у нас общего… Если хочешь, можешь выстрелить. Я умру как обычный человек. Потому что такая же, как вы. Живая. Все мы одинаковые. Максим… Можно спросить?

Тот кивнул.

– Почему ты так спокойно это сказал?

– А что?

– Ну… все ведь боятся… «Черные корабли»… наблюдатели…

– Дин, я, может, и совсем дурак… Хоть убей, не верится, что ты чем-то опасна для нас. К тому же у меня традиция – верить тебе. Не забыла, как заступался за тебя на острове?

– Помню. А как ты вообще догадался?

– Да странно, что не догадался сразу. Ты постоянно себя выдавала. Необычно себя вела во всем, но это можно было списать на характер, если бы не оговорки. Первый раз до меня дошло, что с тобой что-то не так, когда обсуждали место, где расселины пересекаются. Оказалось, слово «перекресток» тебе незнакомо. И тут я вспомнил, что это не первый раз уже. Понятия, которые здесь не употребляют, для тебя темный лес. Я потом проверял. Помнишь, сказал, что новая кухня у нас на околице располагается? Ты и глазом не моргнула, хотя та в центре городка бронзовых людей. Не один раз тебя ловил, уже специально. Потом Кирпич добавил – заподозрил, что у меня есть свисток не только от диксов, но и против ящеров. Поначалу это рассмешило, но потом задумался. А ведь что-то в этом есть, ведь все ящеры, кроме самого первого, вели себя рядом со мной вяловато или странно. Обычно они очень шустрые, но в этих случаях делали исключения. И еще я вспомнил, что в поселке Люца, когда ты начала размахивать гранатой, на готов какой-то ступор напал. Может, там и не лучшие вояки собрались, но не совсем уж никуда не годные. Не могло же их напугать до паралича? А еще, когда в расселину нырял, к вертолету, Анфиса приплыла, но так и не смогла никого сожрать. А потом вообще интересно себя начала вести. И вот ведь какое совпадение – во всех этих случаях рядом со мной была ты. Я вспоминал, как ты двигалась, твои жесты, действия. Ты часто вскидываешь вверх руку в опасные моменты. Зачем? Непонятно. Но становится понятно, если знать, кто ты какая. Не знаю, каким способом, но ты чем-то воздействуешь на животных и людей. В опасных ситуациях всегда к этому прибегаешь. Ты очень похожа на нас и внешне, и поведением, но мелочи подводят. Так, постепенно, я все понял. Или почти все…