Четыре прозрачные струи дугами поднимались над четырьмя углами квадратного бассейна и с тихим журчанием падали вниз, на беломраморное дно. Неумолчный говор воды завораживал. Казы-Гирей слушал его, медленно перебирая в памяти события последних дней. Без Джихангир-аги, что вечно поучал молодого татарина, жилось даже лучше.

Кавказские наемники сразу признали его власть и снова отправились к Чуфут-Кале, увидев столб серого дыма над стенами иудейской крепости.

Рамазан Аблоев очень обрадовался, когда Казы-Гирей разрешил ему полностью разграбить цитадель. По законам войны так полагалось поступать с вражескими крепостями, после долгой осады захваченными штурмом. Караимы, приняв у себя людей из рода Яшлав и русских шпионов, нарушили свой традиционный нейтралитет и выступили против светлейшего хана Бахадыр-Гирея, два дня назад избранного на трон в городе Кефа всем крымско-татарским народом, коего численность там достигала трех тысяч человек. Правда, по последней переписи, на полуострове проживало примерно шестьдесят тысяч татар, но в данном случае это никакого значения уже не имело.

Чеченец стал расспрашивать двоюродного брата нового хана о караимах, доселе ему неизвестных: хорошо ли они вооружены, не устоят ли, защищаясь, на улицах города в отчаянных схватках, много ли среди них состоятельных граждан, каковы караимские женщины, которые, конечно, будут желанной добычей для храбрых джигитов, обреченных в Бахчисарае на суровое воздержание. Резидент турецкой разведки не пожалел ярких красок, расписывая Рамзану богатство жителей Чуфут-кале и красоту его жительниц в качестве превосходного приза для победителей.

Сам он решил на горное плато вместе с наемниками не ездить. Дело теперь представлялось ему простым, как яблоко. Оно не требовало его присутствия на месте событий. Судя по всему, план, задуманный им, удался. Отряд крепостной стражи, подкупленный лазутчиками, перешел на сторону восставших. Без особых затруднений кавказцы вступят в крепость, перережут родственников Али-Мехмет-мурзы, возьмут в плен русских – притом Казы-Гирей внушил строго Рамзану, что прикасаться к белым женщинам он права не имеет – и пошлют ему во дворец курьера. У него здесь уже заготовлена депеша для Бахадыр-Гирея: поздравление по поводу избрания на трон и приглашение прибыть с триумфом в столицу государства, счастливо очищенную от сторонников свергнутого правителя.

С почтительным поклоном в Летнюю беседку вступил толстый дворецкий. Молодой татарин только усмехнулся, глядя на его согнутую спину. Еще недавно бедный родственник хана, обитавший во флигеле дворца на правах приживала, таким вниманием со стороны прислуги не пользовался. Но сейчас они начали относиться к нему, словно бы к владетельному вельможе, и по всякому поводу ублажать. Воистину, победитель получает все.

Дворецкий сообщил Казы-Гирею, что его приказания выполнены. Музыканты приехали и ждут разрешения начать концерт. На кухне приготовили много свежей белой халвы, слоеного печенья «шекер-кыйык» и бузы. Наложницы из гарема смогут прийти через час, чтобы очаровать своего нового господина коллективным «танцем живота».

Казы-Гирей отвечал ему надменно. Пусть музыканты войдут и играют здесь, в Летней беседке. Сладости из кухни тоже надо принести сюда, поскольку он хочет угостить артистов. Женщин оставить напоследок. «Танец живота», безусловно, одно из выдающихся произведений хореографии на Востоке, но любоваться им полезно на ночь, зная, что в спальне тебя ждет юная рабыня-девственница.

Последнюю сентенцию дворецкий воспринял как упрек.

С печалью в голосе он сообщил повелителю об отсутствии в настоящий момент во дворце запрашиваемого «предмета». Но он пошлет евнуха на невольничий рынок в Гёзлёве. Обычно девочек от восьми до четырнадцати лет продают там. Конечно, это недешево, порядка полутора тысяч акче и больше.

– Тогда купите двоих, – приказал Казы-Гирей.

– Слушаю и повинуюсь, мой господин, – дворецкий низко поклонился двоюродному брату хана. – Если Вы изволите дать денег, то посыльный отправится тотчас.

– Какие деньги? – молодой татарин возвысил голос. – А дворцовая казна, о которой ты говорил мне вчера?

– Такой суммы там уже не наберется.

– Это почему?

– Четыре тысячи я отдал Вашему человеку для подкупа стражи в Чуфут-кале. Осталась одна тысяча двести девяносто пять акче. Но мы еще не заказали продукты на следующую неделю…

Крайне неприятный разговор Казы-Гирей прервал и отослал дворецкого прочь.

Хотя на самом деле деньги у него уже появились. В заветном сундучке из сандалового дерева и с двумя потайными замками двоюродный брат хана недавно спрятал кое-что из своей бахчисарайской добычи: около пятисот турецких флори, драгоценности из золота и серебра. Но тратить их на наложниц он не собирался.

В конце концов, часть трофеев Рамзана Аблоева принадлежит ему по праву сюзерена. Там ведь будут не только женщины, но и деньги, разное имущество, домашний скот, съестные припасы, оружие из пещерного арсенала. Взятие цитадели в корне изменит его положение в Крыму…

На горном плато в это время Аржанова мирила представителей двух крымско-татарских подразделений доблестного гарнизона. Спор приходил на совещании у Али-Мехмет-мурзы и при его непосредственном участии. Спорили два героя битвы с черкесами: байрактар Мубарек-мурза и младший сын мурахаса Бекир. Поводом для ссоры послужило формирование отряда, который через три часа должен был торжественно вступить в Бахчисарай.

Бекир со своими родственниками хотел возглавлять колонну, ехать впереди нее на захваченном им сером жеребце Рамзана Аблоева и везти шелковый штандарт с вышитым знаком рода Яшлав.

Начальник крепостной стражи настаивал на том, что сейчас приличнее быть впереди официальному представителю власти, наделенному полномочиями светлейшим ханом, то есть ему, Мубарек-мурзе. Знамя у него тоже имеется, причем настоящее, исламское. Древко с полотнищем зеленого цвета, со знаком династии Гиреев – двумя сплетенными в схватке змеями, – уже принесли из арсенала и прислонили к забору во дворе.

Анастасия обращалась со словами убеждения то к молодому офицеру, то к выпускнику медресе Зынджирлы. Она склонялась к варианту с исламским знаменем правителя Крымского ханства. Они, солдаты Екатерины II, присланы сюда поддерживать не власть феодалов, а власть самодержавного монарха, каковым народ признал Шахин-Гирея, избрав его на царство единодушно в марте 1777 года. Али-Мехмет-мурза колебался. Он хотел, с одной стороны, прославить младшего сына. С другой стороны вельможа осознавал, что такой ход может очень не понравиться хану.

Гораздо больше крымско-татарского спора курскую дворянку сейчас занимало совершенно другое обстоятельство.

Очан и Минаш Казасы недавно вернулись из очередного разведывательного рейда в столицу. Они доложили, что в городе спокойно, работают многие лавки, крестьяне из ближайших деревень привезли товары на базар. Правда, в первой половине дня на базарной площади произошло не совсем обычное событие. Там установили виселицу и при стечении народа повесили двух человек, объявив, что это – русские шпионы, вредившие светлейшему хану Бахадыр-Гирею.