ожидал. Но я, как Митя, протестировал Настю на предмет ведения хозяйства – борщ там, пельмени-вареники и остальное по дому.

– Слушай, а не получится так, что свои хотелки удовлетворишь, и Настя тебе станет не нужна, как уже бывало не раз? – высказал опасения Павел.

– Раньше мне не хотелось жениться. Но месяц… зверство какое-то.

– Ладно, раз вам так приспичило, поговорю с мамой, она поддерживает связи с друзьями отца, вас поженят… Но вам же все равно нужно время на подготовку к свадьбе?

– Паша, какая свадьба? Участвовать в ярмарке тщеславия… вот тут мы с Настей сошлись во мнениях, просто распишемся и отметим в узком кругу. А завершим наше дело, поедем на недельку куда-нибудь…

Павел развел руками, покачал головой и дополнил:

– Сегодня новости одна за другой идут, не успеваю их осмысливать. Я тугодум. Так, с тобой все понятно, теперь к делу, у нас мало времени до совещания. Вот смотри…

Он положил перед Феликсом смартфон, тот увидел и забыл свою Настю, скорую женитьбу, воскликнув:

– Это же Витас!.. Где он? Кто прислал тебе?

– Не догадаешься. Наш Женя сделал сегодня ночью вылазку и в одном доме увидел Витаса, сфотографировал его и прислал…

Не договорив, Павел вынужден был откликнуться на стук, вошел… Георгий Дмитриевич с кейсом, закрыл за собой дверь, да на пороге и остался.

– Извините, что докучаю вам, – начал он стеснительно, – но я только узнать, только узнать… Как идет расследование?

– Георгий Дмитриевич, – поднялся из-за стола Павел. – Поверьте, преступники будут найдены и понесут заслуженное наказание.

– Это означает, что вы не… – расстроился отец Искры.

– Это означает, – перебил его Павел, – что скоро вы услышите их имена. Обещаю. А сейчас простите, нам на совещание.

– Да, да. Благодарю вас.

Георгий Дмитриевич ушел, а Феликс вздохнул:

– Жалко мужика…

– Поехали, – сказал Павел, забирая ключи со стола.

Она спиной почувствовала: Ролан

Значит, приехал из командировки, или где он там был? Не оглянулась на него Тамара, не желала видеть мужа, но и сказать об этом ему не решалась. Пока не решалась поставить точку, пока! А психологически готовилась к финалу. Ролан прошел к постели, склонился к Анечке и поцеловал ее в нос, потом в щеки, девочка не двигалась, не приоткрыла глаз.

– Как она? – спросил он и повернул голову к жене.

Палата отдельная, что очень удобно – никто не мешает, не лезет с расспросами и советами, здесь нечем заняться, кроме ухода за Анечкой, остальное время уходило на раздумья. Тамара сидела в ногах дочери на краешке кровати, иногда она руками согревала ей ступни, когда те были холодными. И сейчас одной рукой согревала пальцы на ноге дочери, но и на этот раз не посмотрела мужу в лицо, боялась, не сможет скрыть отвращения, лишь ответила:

– По-прежнему. Сейчас спит.

– Неужели никаких изменений?

– Обо всех изменениях я рассказывала тебе, когда ты звонил. Побудь с ней, а я выйду… мне надо.

Ей никуда не нужно, просто Тамара не хотела оставаться с Роланом наедине, а ведь ему следовало бы сообщить о смерти любовницы. Нет, не сейчас. Тамара подошла к окну и смотрела на мир внизу, там разбит сквер, справа стоянка, водители такси ежились от холода и смеялись, видимо, после анекдота. По скверу ходили больные и те, кто пришел их навестить, слева улица, по ней ехали машины. Тот мир, внизу, Тамара знала плохо, Ролан изолировал ее от всего, а она, как последняя тупица, покорно приняла изоляцию. Об этом она думала все время и о том, как разорвать порочный круг… Красиво звучит – порочный круг, но только когда в нем не оказываешься лично. До ее плеча кто-то дотронулся, Тамара оглянулась, это был Ролан.

– Тебе нужно отдохнуть, – сказал он. – Я договорился, за Аней присмотрят. Поехали домой?

– Я останусь с дочерью.

– Тамара, я приехал из командировки, а вечером надо быть на приеме, ты еще должна подготовить…

– Должна? – вскинула она брови. – То есть у меня есть долги перед тобой, но не у тебя. Сколько раз я собирала тебя в командировки и на рауты, а ты отправлялся в постель Вероники, она мне сама выложила эти подробности. Уж извини, если кому я и должна, то только своей дочери, которая сейчас без моей помощи не может. Иди и привыкай обходиться без моих долгов.

– Что это значит?

– Что для меня на первом месте Аня! – отчеканила Тамара тоном, который не допускал никаких поблажек.

Ролан не узнавал жену, этой резкости, категоричности, непокорности за ней не водилось. Безусловно, она оскорблена изменой, вероятно, прошло мало времени, чтобы отойти от потрясения, с другой стороны, он не собирался валяться в ногах и просить прощения. Она обязана ему, а не он ей, Ролан напомнит об этом, обязательно напомнит, но не сейчас и не здесь. Его жена ничего не умеет, беспомощна, копейки не заработала, но чертовски умна, следовательно, до нее быстро дойдет, что деваться ей некуда, жить негде и не на что! А потому правила теперь будет устанавливать он, в конце концов, все, что имеет Тамара, его прямая заслуга, а значит, ее место в углу на жердочке.

Развернувшись, он решительно, топая как слон, двинул к выходу. А Тамара, глядя ему в спину, вытащила из кармана трубку и позвонила. Павел не ответил, тогда она отправила сообщение: «Муж приехал, высылаю номер его телефона».

У Феликса забавно дергалось колено – часто-часто

Когда человек нервничает, он нередко переключает свое внимание на какую-нибудь часть тела – постукивает пальцами по столу, притопывает ступней, коленкой дрыгает. В данном случае опера накрыло от злости, Павел незаметно и легонько хлопнул его по колену. Феликс перестал трясти ногой, внимательно слушал прокурора, для пущей важности глаза таращил, Терехов опустил голову, скрывая улыбку. Да, их ругали – мягко сказать. И что? Послушали, не оправдываясь, дружно встали и покинули кабинет. Во дворе Феликс позволил себе высказаться, правда, негромко:

– Ух, как я зол, как зол!

– А я нет, – сказал Павел. – Они же не знают, что нам к этому часу стало известно. Теперь главное не допустить ошибки.

И вдруг Феликс резко остановился, перегородив путь рукой Павлу:

– Жди в машине, я сейчас.

Павел проследил, куда ринулся опер, заметил, как садилась в свою машину Ольга, туда же, явно не спрашивая разрешения, на заднее сиденье нырнул Феликс. Жаль, не слышно, о чем опер говорит со стервой, Павел, надо думать, получил бы огромное удовольствие, мужчинам тоже не чужда жажда мести.

– Марихуана, какого хрена ты делаешь на совещаниях? – миролюбиво начал Феликс.

Она