бурятскими ламами, с подкрученными кверху кончиками усов на круглом лице, он был похож на запорожца, пишущего письмо турецкому султану. Трудно было поверить, что этому грузному, мятому и тертому мужику недавно исполнилось двадцать восемь лет.

Рейли был разочарован. После всех страшных сказок о безумном бароне ему явилась долговязая фигура в поношенной шинели с обтрепанными полами, с мятыми генеральскими погонами, пришитыми кое-как. Вылинявшая фуражка, старые нечищеные сапоги, недельная рыжая щетина на щеках, грозящая перерасти в бороду; ни портупеи, ни кобуры, ни шашки – и это Белый Бог Войны? Пожалуй, только взгляд синих глаз – неподвижный и пустой – намекал на незаурядность.

На привокзальной площади ждал автомобиль, которым Унгерн пользовался в торжественных случаях, и конвой из двух десятков казаков.

По пустынным улицам поселка проехали мимо бараков и остановились у здания бывшей конторы по железнодорожным перевозкам. Теперь здесь располагалась контрразведка дивизии. Два офицера остановились возле машины, козырнули.

– Мистер Рейли, вы должны пройти с нами, – предложил по-русски капитан.

Рейли посмотрел на сидевшего рядом Семенова.

– Роман, что это значит? – спросил Семенов у затылка Унгерна.

Барон промолчал и даже не пошевелился. Вместо него ответил капитан:

– Это простая формальность. Вам надлежит ответить на несколько вопросов.

– Каких вопросов? – Рейли заговорил по-английски, чтобы не раздражать офицеров еврейским акцентом. Он сохранял спокойствие, хотя, по слухам, нежеланного гостя тут могли просто пристрелить посреди улицы.

– Это не займет много времени, – сказал капитан и демонстративно расстегнул кобуру.

Позади автомобиля переступали на месте и позвякивали удилами казачьи лошади. Тихо урчал двигатель авто на холостом ходу. Семенов заерзал на месте.

– Роман, зачем это? Прикажи ехать дальше.

Унгерн не ответил. Капитан и второй офицер тоже не двигались и смотрели на Рейли.

– Что ж … если это необходимо, – сказал Рейли по-английски и вышел из авто. – Надеюсь, господа офицеры прояснят все интересующие их вопросы до начала встречи с его величеством.

Неизвестно, понимали его офицеры или нет. Да им и не обязательно было понимать.

– Я уверен, недоразумение сейчас же разъяснится, – сказал Семенов, в то время как авто уже тронулось с места.

– Роман, какого хрена ты творишь! – дал себе волю Семенов.

– С ним просто поговорят.

– В твоей контрразведке! Ты понимаешь, что это представитель наших союзников?

– С каких пор англичане тебе союзники? Они тебя за бандита держат.

– Роман, не нарывайся на скандал!

– А чего ты хотел? Чтобы английский шпион свободно разгуливал по расположению дивизии? Не волнуйся. Ему просто зададут несколько вопросов.

Семенов пожалел, что приехал к другу без свиты и собственного конвоя. По одному только жесту Унгерна казаки конвоя зарубили бы шашками атамана Забайкальского казачьего войска, если б их командиру пришла такая фантазия.

Торжественный обед с Романовыми был назначен на три часа в их резиденции. В зале уже накрывали столы. Деликатесы для обеда реквизировали с продовольственного эшелона, адресованного Колчаку. Поваров выписали из Читы: ресторанов в Даурии не было, а армейские кашевары могли приготовить в лучшем случае кулеш.

Семенов в возбуждении прохаживался по комнатушке, называемой кабинетом командира дивизии. На единственном стуле сидел Унгерн. На столе в одиночестве пылился высохший чернильный прибор без пера, и нигде не было видно ни клочка бумаги. Командир дивизии явно не был бюрократом.

– Роман, ты бы хоть книгу учета личного состава завел, – сказал Семенов, но мысли его явно занимало другое.

– Где-то была, – сказал Унгерн.

Не было никакой книги учета личного состава. Более того, никто, включая командира и начальника штаба, не знал точного числа военнослужащих в дивизии.

– Все-таки что они делали у большевиков?

– Царь книжками заведовал в библиотеке, а царевны учили детей и ухаживали за ранеными. Я их чуть было не повесил вместе с большевиками, – сказал Унгерн.

– И никто их не узнал?

Унгерн покачал головой.

– Твою же мать! – изумился Семенов. – Так, может, это не они?

– Сам увидишь, – сказал Унгерн.

В штабе было пусто, как обычно. Через открытую дверь кабинета голоса отчетливо слышались на лестнице, где на верхней площадке у выхода на чердак замер с ведром волчьего дерьма мичман Анненков.

Семенов прошелся по комнате.

– А как они освободились в Екатеринбурге? – спросил Семенов.

– Их отбили офицеры. Они тоже у меня сидят.

– Зачем ты их держишь? Ждешь, пока они еще один побег устроят?

– Они на гауптвахте под охраной. Оттуда не сбегают.

– Зачем они тебе? Избавься от них.

– Царь поставил условием нашего сотрудничества сохранение им жизни. И я не хочу начинать совместное дело с раздоров. Добиваюсь доверия и держу слово.

– Угу. А ты не понимаешь, зачем они Николаю? Он хочет сохранить себе опору для интриг в будущем. Устрани их.

– Вот сразу – «устрани», – проворчал Унгерн. – Они такие же служаки, как мы с тобой были еще год назад.

В самом деле, еще прошлой осенью Семенов и Унгерн – два сослуживца по Первому Нерчинскому полку – объявились в Забайкалье в званиях войскового старшины и есаула. И вот – оба генералы, вершители судеб. Кому война, а кому мать родна.

– Может, я их к себе возьму, – сказал Унгерн.

– А это не те бойцы, что разбили Колчака на Байкале?

– Те самые.

Семенов расхохотался:

– Вот порадовали! А этот … адмирал хренов, флотоводец, ети-во-мать!.. Тем более советовал бы тебе убрать их, пока они поезд у тебя не угнали.

– Уберу, успокойся, – отрезал Унгерн. – Как только договоримся с царем. После драки он не станет кулаками махать.

– Ну, ты не рычи на меня, – нахмурился Семенов. – Я же ради общего дела. Это же удача! Это же мы с тобой сорвали банк! Панмонгольское государство с самим Романовым во главе! Ну, разумеется, он – только ширма. Можно найти подходящую форму. Я – премьер, ты – министр обороны и главнокомандующий …

– Да-да, возможно… – без энтузиазма буркнул Унгерн.

– Слушай, у тебя тут дерьмом воняет.

Наверху Анненков с ведром тихо попятился к волкам …

Николай был одет, как обычно, в мундир с полковничьими погонами, тот самый, в котором явился Унгерну во время налета. Трехнедельная собственная бородка и отросшие волосы вернули ему всем известное лицо. Царевны в поношенных простых платьях выглядели замученными горничными. Семенов, стоявший рядом с Унгерном у накрытого стола, узнал Романовых и изо всех сил старался не пялиться.

– Николай Александрович, позвольте вам представить походного атамана Забайкальского казачьего войска Семенова Григория Михайловича, – сказал Унгерн.

Семенов вытянулся во фрунт. Царь кивнул, глянул без интереса:

– Мои дочери.

Царевны, выстроившиеся по две справа и слева от него, не кивнули, а только посмотрели в направлении Унгерна и Семенова.

– Ваше величество, большая честь