Во время транса сознание княжны работало фрагментарно, не успевая за ее движениями, оно выхватывало из обстановки наиболее важные моменты, фиксировало их и, отбросив все второстепенное, неслось вслед за ее телом, превратившимся в несокрушимую боевую машину.

Она помнила, как свободной рукой подхватила с пола чей-то меч, но не помнила самого движения. Она помнила, что ей надо пробиться к двери, туда, где ее людей было намного меньше, и ни на миг не забывала о том, что не может, не имеет права зацепить кого-нибудь из своих.

Боевой транс, превративший ее в не знающего страха исступленного воина, вспыхнул словно ослепительная молния и через несколько мгновений угас так же внезапно, как пришел.

Она обнаружила себя стоящей у притолоки двери и, обернувшись, увидела кровавую просеку, отметившую ее путь. Лишь пятеро из ордосцев уцелели после этой мясорубки, но не надолго. Ее бойцов к этому моменту оставалось еще восемь, и численный перевес теперь был на их стороне.

Ружана достала пистолет и, переведя регулятор на красную черту, тщательно прицелившись, уложила еще двоих. Пока она стреляла, последние трое врагов очутились на полу с разрубленными черепами. Ее воины завершили схватку.

Она еще полностью не пришла в себя и не могла поверить в то, что бой уже окончен, в то, что они победили в этой казавшейся безнадежной битве.

Но даже сейчас она понимала, что еще ничего не кончено, что самая сложная, самая трудная схватка — с хозяином этого полумертвого корабля еще впереди.

Зато теперь на них не будут охотиться, как на крыс, по одному загоняя в угол. Еще предстояло обследовать отсеки, захваченные врагом, установить, нет ли там уцелевших, не оставлена ли засада. Но она чувствовала, что на корабле никого, кроме них, не осталось. Разве только разум, не поддающийся описанию на человеческом языке, превратившийся в эманацию ненависти, расплывшейся по всему кораблю.

Сейчас у них была пушка, и Ружана знала, как можно причинить нестерпимую боль их главному врагу, боль настолько сильную, что она выплескивалась наружу и била по нервам людей.

Теперь княжна была готова к последней атаке, в которой не могло быть победы, но была надежда хотя бы вступить в контакт с этим чудовищем и попытаться договориться… Хотя о чем можно договариваться с монстром, питающимся человеческой кровью? Этого она не знала, но выбора все равно не было — так или иначе, ей придется попробовать.

Ружана готовилась к контакту с ордосом целую неделю. Сейчас, когда в помещениях корабля не осталось засад, она могла поручить организацию работ по расчистке и освоению оставленных ордосцами помещений своему заместителю и целиком посвятить себя подготовке.

Она запиралась одна в своей маленькой и никому теперь не нужной крепости. Часами медитировала, постепенно погружаясь в сон, и даже во сне продолжала пытаться вызвать его виртуальную составляющую. Иногда это удавалось, но каждый раз ее сновидение было ограничено внутренними помещениями корабля. Она не смогла вырваться наружу, но и того, что удалось достичь, было немало.

Постепенно в своих управляемых снах она опускалась все ниже, с уровня на уровень, поставив себе целью в конце концов добраться до кровавого подвала и отыскать место, где укрывается их главный враг, который упорно избегал прямого контакта, ускользал от нее, тянул время и почти наверняка готовил им очередной сюрприз, постоянно подавляя ее ментальную силу своей и мешая вызвать настоящий виртуальный сон, способный изменить реальность корабля.

Зато сам ордос менял эту реальность довольно успешно. Ружана чувствовала, как все возрастает давление приближавшейся опасности.

Спешила, как могла, но вход в сновидение, осложненный посторонним вмешательством, нелегкая задача даже для нее… Ее сны все больше становились похожими на кошмары. В них присутствовали символы, расшифровать которые она не могла… Она жалела, что рядом нет учителя и некому помочь ей разобраться в калейдоскопе ночных образов, вырваться из которого с каждым разом становилось все труднее. В обычных обстоятельствах она давно бы прекратила эти опасные эксперименты, но сейчас у нее не было другого выбора.

В эту ночь Ружана заснула сразу, едва голова коснулась подушки — она не успела даже пройти стадию стандартной подготовки к вирт-сну, до того как погрузилась в обычный сон. Впрочем, не совсем обычный…

Ей снилась огромная железная бочка, внутри которой она летала, превратившись в какое-то насекомое. Все происходящее выглядело слишком реальным для обычного сна.

Ее шесть лапок оказались прекрасно приспособленными для того, чтобы взбираться по отвесной железной стене, когда крылья уставали держать ее в воздухе.

Самым же непривычным, вызывающим в голове княжны болезненное ощущение был мир зрительных образов, распавшийся на сотни мелких фрагментов, словно у нее было множество глаз. Позже она сообразила, что глаза любого насекомого состоят из тысяч независимых друг от друга ячеек, и это ее несколько успокоило, хотя все равно сознание Ружаны отказывалось связать воедино разбитый на осколки мир.

На дне бочки сидел гигантский паук. Он никуда не спешил. Ему незачем спешить. Он знает, что бочка надежно закрыта и муха, рано или поздно, устанет носиться внутри замкнутого пространства и упадет на дно. Тогда она превратится в его добычу. Паук терпеливо ждал…

Самым страшным в этой безвыходной для Ружаны ситуации было то, что она должна была спуститься вниз, в самое логово паука, и попытаться с ним договориться. Как будто можно разговаривать с пауком… Она давно чувствовала, что перешла ту грань, за которой события, происшедшие во сне, оказывают прямое воздействие на реальную жизнь. Ситуация усугублялась еще и тем, что, как большинство женщин, княжна ненавидела и боялась пауков, и все же, подавляя собственный страх, она направляла свой полет все ниже.

Паук не двигался, лишь его сверкающие в темноте глаза поворачивались вслед за ней да жвала, на которых застыли капельки яда, слегка шевелились в предвкушении предстоящего пиршества.

Теперь их разделяло всего несколько сантиметров. Правда, масштабы ее мира изменились, и эти сантиметры казались ей метрами, но все равно она была уже за пределами безопасной зоны, и если собиралась что-то сделать, то делать это надо было немедленно, пока расстояние не сократилось настолько, чтобы эта гадина, притаившаяся внизу и обманчиво неподвижная, бросила свое тело в завершающий смертоносный прыжок.

— Я могу причинить тебе боль! — попыталась выкрикнуть она, но слов не получилось, лишь мелькнула мысль. Однако этого оказалось достаточно — паук прекрасно слышал ее мысли.

— Чтобы этого не допустить впредь, я тебя уничтожу.

— Это тебе дорого обойдется. Прежде чем ты это сделаешь, я сожгу все каналы в центральной рубке, перережу все твои нервы. Ты оглохнешь, ослепнешь и в конце концов сдохнешь от голода. Ты этого хочешь?

Паук не ответил. Лишь его сверкающие, жадные глаза с возрастающим интересом следили за ее полетом.

— Выпусти нас наружу! После этого ты сможешь без помех заняться собственным спасением. Я не стану тебе мешать.