— Благодаря вам, — вставил майор. Но Лазарева не слышала его.

— Наконец она поставила вопрос ребром: или он женится на ней, или… Он назначил ей свидание. Здесь. Она пришла. Он объявил, что между ними все кончено. Все! И больше он не хочет ее видеть. Он предложил ей отступные — десять тысяч долларов. — «…которые она потом предложила Арсеньевой», понял Губарев. — Она взяла деньги. Но потом сказала, что не может уйти от него. Отказаться от их отношений. Лида звонила ему несколько раз, но он стоял на своем. Все отношения между ними отныне прекращаются. Она умоляла его передумать. Но он уже не слушал ее, она была ему не нужна. Он попользовался ею — и бросил. Как он бросал всех женщин. Всю жизнь! Лида попросила еще об одном свидании. Пришла на него. Между ними возник конфликт. Он накинулся на нее, стал избивать. Она показала мне потом: на ее теле были широкие красные полосы. Она взвилась… И… застрелила его. Она не смогла вынести его издевательств. Он обещал на ней жениться — и не сдержал своего слова. В Лиде взыграла гордость…

Возникла пауза. Майор кашлянул.

— Но вы не упомянули еще об одном моменте.

— Каком? — прохрипела Лазарева.

— О том, что ваша Лида подстрекала к убийству Надежду Арсеньеву. Или это были вы сами? Меняли голос и звонили Арсеньевой.

— Я ничего об этом не знаю… — прошептала Лазарева.

Знаете, прекрасно знаете. Перед тем как Лактионов стер все координаты Арсеньевой из компьютерной базы данных, вы записали их. Так, на всякий случай. Вы подумали: вдруг вам эта информация когда-нибудь пригодится? Вы ненавидели Лактионова и поэтому не могли оставить без внимания эту неудачную операцию. И когда события стали развиваться не в том направлении, вы вместе с вашей племянницей решили убрать Лактионова с помощью Арсеньевой. Вы стали терроризировать ее телефонными звонками. Наверняка «Вариант Арсеньевой» возник в то время, когда ваша Лида взяла эти десять тысяч долларов. Она поняла, что ее игра проиграна и ей не светит стать женой Лактионова. Она унаследовала вашу мстительность и злобность характера. И решила убить человека, который сломал ее планы на красивую жизнь. Кстати, кто все-таки из вас звонил ей? Вы или Лида? Или вы работали посменно? Не отвечаете? Ну что ж — не хотите и не надо. Вы с племянницей надеялись, что нервы Арсеньевой сдадут и она решится на убийство. Вы умело разжигали ее ненависть и вливали яд в ее уши. Вы почти добились своего. Арсеньева пришла к выводу, что ей нужно убить Лактионова — виновника ее несчастья. Тогда вы сказали ей, как это лучше сделать. Даже купили пистолет, чтобы облегчить техническую часть подготовки к убийству. Положили его в камеру хранения Савеловского вокзала. Туда же положили и задаток. Пять тысяч долларов. И сообщили обо всем этом Арсеньевой. И даже сказали, в какое время лучше подъехать к клинике. Когда он остается там один.

Но вы просчитались! Арсеньева действительно хотела убить Лактионова, но не сделала этого. Не смогла. И тогда ваша племянница решила своими руками убрать Лактионова. Так она и поступила.

Сейчас вы обеляете себя и сваливаете все на племянницу. Но вы являлись активной участницей совершенного преступления. И ваша вина — очевидна. Без вашей помощи Исакова не смогла бы осуществить свой план убийства. А кстати, зачем это она связала вас? Решила напоследок ограбить клинику и прихватить чужие денежки? Вы стали сопротивляться, понимая, что в этом случае вам придется искать новое место работы. Да и ваша репутация была бы я основательно подмочена. Между вами разгорелась ссора. И бойкая девушка связала вас, угрожая пистолетом? Я правильно нарисовал картинку случившегося?

Лазарева молчала, опустив голову. А когда подняла ее, то майор удивился лихорадочному блеску ее глаз.

— Ну и пусть! — негромко сказала она. — Ну и пусть. Я спокойна — он получил свое. Я отомстила.

Губарев только покачал головой, а про себя подумал: насколько же страшны женщины, когда вступают на путь мести. Как изощренно-изобретательны. Нет, каждому мужчине следует задуматься, прежде чем связываться с очередной подружкой. Он должен отдавать себе отчет, к чему это может привести…

Лазареву увели. Она прошла мимо Губарева с гордо поднятой головой. Но он отвернулся, поморщившись.

— Вот и все, — сказал майор, обратившись к напарнику. — Дело закрыто.

— Только подумать, что из-за мести одной женщины клиника лишилась своего директора! Дина Александровна — мужа, сыновья — отца. Ведь, несмотря ни на что, он был хорошим отцом. Заботился о своих мальчиках. Воспитывал их.

— Да. Порол ремнем в детстве. — Здесь Губарев осекся. И уставился на Витьку. Во все глаза. — Вить! Ты мне сейчас дал ответ на загадку, что было во втором портфеле, с которым Лактионов вышел из дома в день убийства.

— Да ну!

Нет, правда. Я понял! Там был ремень! Он отстегал Исакову как непослушную, вздорную девчонку. Только что Лазарева сказала нам о широких красных полосах, которые остались на теле Исаковой. Это был ремень! Но в этом девчонка не призналась даже тетке. Было стыдно, что ее отстегали, как провинившегося ребенка. Помнишь, уборщица рассказывала нам, что Лактионов считал: девочек тоже нужно воспитывать ремнем. Он имел в виду Исакову, которая стала ему надоедать и действовать на нервы. Наверняка она стала капризничать, требовать, настаивать. Я думаю, если хорошенько поискать в квартире Исаковой, мы найдем этот ремень.

— Вы думаете, она его не выбросила?

— Трудно сказать, может, и выбросила. Я знаю, у кого надо спросить насчет ремня. У Дины Александровны.

Губарев позвонил ей и рассказал об Исаковой и Лазаревой. Дина Александровна молчала, не перебивая и не задавая никаких вопросов. Временами майору казалось, что он говорит в пустоту, тогда он кричал: «Алло! Вы меня слышите?» И Лактионова отвечала ему тихим голосом: «Да, да. Я вас хорошо слышу».

Закончив, майор замолчал. Молчала и Лактионова. Потом майор спросил:

— Простите, может, мой вопрос покажется вам странным, но я должен его задать. Не пропал ли у Николая Дмитриевича незадолго до смерти или в день его смерти ремень?

— Вы знаете, действительно из нашей квартиры пропал один ремень. Мой подарок Николаю Дмитриевичу. Хороший кожаный ремень. От Гермеса. Я сама выбирала его. Дорогой подарок. Двести пятьдесят долларов. Он исчез, но я не придала этому никакого значения. Подумала, что муж где-то потерял его.

— Вы обнаружили это уже после смерти Лактионова?

— Да, когда разбирала его вещи. Коле нравился этот ремень, поэтому я удивилась, что его нет. Николай Дмитриевич обычно аккуратно обращался со своими вещами.

— Спасибо.

— А что, этот ремень нашелся где-то?

— Нет.

— Если найдете, я хотела бы получить его обратно.

— Разумеется. И еще. Я хотел бы приехать и поговорить с вами об одном деле.

Дина Александровна не выразила никакого удивления.

— Пожалуйста. Когда вам будет удобно.