– Влюблен в нее? – Тэмба вскинула брови, и выражение ее лица стало почти насмешливым. – Уверен? Судя по тому, что ты мне рассказал, вы с Коффи провели немало времени вместе в Великих джунглях. Не сомневаюсь, вы оба хорошо узнали друг друга, по-особому сблизились – в таких напряженных обстоятельствах, – но можешь ли ты сказать, что на самом деле знаешь ее, любишь ее?

Экон открыл рот, но Тэмба продолжала.

– Ты не обязан отвечать мне на этот вопрос, мальчик, – сказала она, подняв руку. – Единственный человек, которому ты должен ответить, – ты сам и… – Она посмотрела Экону прямо в глаза, а затем взглянула в сторону другого конца их стоянки, туда, где среди других участников Компании сидела Сафия, – и тем, чья судьба может зависеть от ответа.

Вопреки своим чувствам, вопреки всему Экон рассмеялся:

– Разговариваешь со мной как мать с ребенком.

Услышав это, Тэмба нахмурилась.

– Что стало с твоей матерью? – спросила она. – Не помню, чтобы ты ее упоминал.

– Она ушла из семьи, когда я был еще совсем маленьким, – быстро проговорил Экон, словно от этого слова причинили бы меньше боли. – Я и правда ее совсем не помню.

Тэмба кивнула, покачалась взад-вперед, сидя на земле.

– Мне жаль, что так случилось, Экон.

– А мне нет. – Экон пожал плечами. – Без нее все равно лучше.

Тэмба улыбнулась, но ее глаза остались серьезными.

– Да уж. Теперь ты говоришь как моя дочь, – сказала она.

Экон поднял взгляд, задумавшись об этом новом факте.

– Ты про мать Коффи?

– Да, – печально ответила Тэмба. – Мой единственный ребенок.

Экон сел прямо. Он вспомнил, как впервые увидел Коффи. Она бежала по охваченному пламенем Ночному зоопарку рядом с другой женщиной – ее лицо было размыто, он не мог в точности представить его. Он поморщился, вспомнив, что случилось той ночью. Шомари, с которым они вместе проходили испытание, попал в эту женщину из рогатки. Он по-прежнему отчетливо помнил это – как она дернулась, когда камень ударил ее в затылок, и упала со стены. Ни он, ни Шомари не остановились, чтобы проверить, что с ней, жива ли… Он поежился.

– Вы с ней… не ладили? – Экон помолчал несколько секунд и добавил: – Извини, тебе не обязательно рассказывать. Я не хочу лезть тебе в душу.

Некоторое время Тэмба молча раскачивалась из стороны в сторону.

– Думаю, я задолжала тебе правдивый ответ так же, как и всем остальным, – наконец сказала она. – В конце концов, в каком-то смысле мы оказались здесь именно из-за того, что произошло между мамой Коффи и мной. Вот почему ты здесь.

Теперь Экон был искренне заинтересован.

– Что ты имеешь в виду?

Тэмба откинулась назад.

– Первое, что нужно знать о маме Коффи, – она отличалась бычьим упрямством. Думаю, не мне ее за это винить – она наверняка унаследовала это от меня, – но… из-за этого детство у нее было непростое, и чем старше, тем труднее ей приходилось. Я думала, все изменится, когда родится Коффи, но… – В ее голос постепенно просачивались эмоции. Это был не гнев, но что-то более печальное, накопившаяся обида, усталость. – Это моя вина, – прошептала она. – Все это.

В голове Экона вертелось множество вопросов. Он хотел задать каждый из них, но что-то подсказало ему, что лучше прикусить язык, подождать. Он наблюдал за тем, как Тэмба раскачивается, потирая пальцем амулет, который никогда не снимала. Несколько секунд воздух наполняла тяжелая тишина. Затем Тэмба вскинула взгляд.

– Коффи не знает, что я существую, – резко сказала она. – Но это не ее вина. – Она потерла виски. – Первые несколько десятилетий после Разрыва были полны нестабильности. Насилие, бедность, никто никому не доверяет, и все становилось только хуже. Когда родилась мать Коффи, идеи, направленные против дараджей, были сильны. Законы ужесточались. Дараджей полностью отделили от остальных людей. Мы не могли есть, спать, жить рядом с обычными людьми.

Экон сглотнул:

– Мать Коффи тоже была дараджей?

Тэмба покачала головой:

– Нет, но с тем же успехом могла бы и быть. В разных городах были разные законы, но в Лкоссе Кухани постановил, что родственники дараджей будут получать тот же статус и так же, как и сами дараджи, станут гражданами второго сорта, если только они публично не отрекутся от родных. – Она скептически посмотрела на него: – Можешь представить, чем это обернулось.

– Что случилось? – спросил Экон.

Тэмба поджала губы.

– Конечно, в начале люди упорно сопротивлялись. Никто не хотел отрекаться от семьи из-за чего-то, что было присуще им по рождению и на что они не могли повлиять. Такие смешанные семьи пытались объединяться, чтобы обходить законы, и какое-то время это работало. Но потом Кухани и Сыновья Шести стали еще более жестоки. Они запретили собираться больше чем по трое и заставили нас носить опознавательные браслеты. Потом начались ночные рейды. Наши дома громили; целые улицы лавок и мастерских, принадлежащих дараджам, загадочным образом сгорали за одну ночь, и никто это не расследовал. По сути это была скрытая война. И она, подобно болезни, разрушала нас изнутри.

Экон поежился. Он уже подсчитал и вычислил, что его отец явно застал времена, когда все это происходило. Ему не хотелось думать о том, что папа мог заниматься такими вещами.

– Что вы сделали? – тихо спросил он.

Тэмба качнулась вперед и назад.

– Мы с дочерью выжили, продолжали бороться, несмотря ни на что. Даже когда другие люди, более слабые, сдавались и отрекались от семей, мы держались вместе. Она была очень стойкой девочкой, никогда не жаловалась, если нам приходилось переезжать, всегда бралась за дополнительную работу, чтобы помочь мне с деньгами. – Тэмба посмотрела в сторону, словно куда-то вдаль. – Мы не были богаты, но мы были вместе. – Она покачала головой. – Но в конце концов выносить все это стало слишком сложно, и однажды она попросила меня больше никогда не заговаривать с ней, сделать вид, что я ей вовсе не мать. – В глазах Тэмбы блеснули слезы. – Я предупредила ее. – Теперь она говорила будто больше для себя, чем для Экона. – Я предупредила ее, что она все равно может передать кровь дараджи своему ребенку, и если это случится, то ей понадобится помощь – моя или другой дараджи, чтобы научить ребенка управлять этой силой. – Тэмба опустила голову. – Но она не слушала. Она вышла за обычного человека и, видимо, надеялась на лучшее. А я держалась в стороне, как и обещала. Я наблюдала за тем, как оптимистичный юноша, за которого она вышла, затевал одно дело за другим, раз за разом залезая в долги. Я видела, как он тратил все до последней монеты ради мечты, а моей дочери приходится платить по счетам. – Она посмотрела в глаза Экона, и теперь он прочел в