превосходящего все предыдущие, когда-либо виденные на полях сражений; 3) строгий порядок и профессиональная компетентность, отчасти проистекающие из обильного боевого опыта, но в большей степени из суровой воинской дисциплины и постоянных учений; 4) опора на традиционную, но разумную доктрину, требовавшую смелых наступательных действий даже в самой бедственной ситуации. Огромную роль играли также мудрость конфедеративного римского политического устройства и продуманная стратегия колонизации, включая благородное и великодушное обращение к побежденным итальянским врагам, что являлось одним из важных источников римского могущества.

Невзирая на то обстоятельство, что вес походной выкладки легионера достигал 30—35 кг, на марше римляне передвигались чрезвычайно быстро, и легион являлся в высшей степени мобильным соединением. Правда, какая бы то ни было формализованная организация передвижения отсутствовала, что зачастую приводила к потере бдительности при разведке и обеспечении безопасности на марше. Однако этот недостаток был исправлен во время Второй Пунической войны после нескольких дорого обошедшихся уроков, преподанных Ганнибалом.

К числу других принципиальных недостатков римской военной организации этого периода относилась неразработанная тактика ведения осад — в этом отношении они далеко отставали от македонцев, и их осады обычно представляли собой затяжные операции на истощение. Опять-таки уроки Второй Пунической войны привели к заметным усовершенствованиям.

Организация и тактика военных действий на море

Римляне никогда не были морской нацией. По большей части они рассчитывали на поставку военных кораблей и моряков союзными и подвластными народами, особенно греками Южной Италии. Тем не менее при острой необходимости римляне умели и здесь применить характерные для них деятельность и логику.

Основными нововведениями римский военный флот обогатился во время Первой Пунической войны. Быстро поняв, что ни они, ни их союзники не обладают столь быстроходными и маневренными кораблями, как карфагеняне, и что в искусстве мореплавания они также безнадежно отстали, римляне методично взялись за решение проблемы.

Первым делом они начали строить корабли, скопированные с карфагенской квинкеремы (от латинских quinque — пять и remus — весло), имевшей, как явствует из названия, по пять рядов весел с каждого борта. Эти увеличенные триремы достигали водоизмещения в 300 т, а их экипаж насчитывал 400 человек.

Справедливо убежденные в превосходстве римского легионера над карфагенскими солдатами и моряками в рукопашном бою, римляне ввели два новшества, позволивших создать на море условия сухопутного боя. Наиболее важным был корвус (т. е. «ворон»), подъемный абордажный мостик, шарнирно установленный на носу корабля и достигавший в длину 8—11 м при ширине чуть более 1 м; он был снабжен невысокими бортиками и острой металлической шпорой в виде вороньего клюва, давшей устройству название. В походном положении корвус при помощи системы блоков и снастей удерживался в почти вертикальной позиции и мог быть перекинут наружу в любом направлении. По сближении с кораблем противника корвус с ударом опускался на его палубу, и шпора глубоко вонзалась в доски. Толпа римских легионеров немедленно кидалась по этому мостику, чтобы сражаться на вражеской палубе, как на суше. Кроме того, римляне установили на своих кораблях по две боевые башни, на носу и на корме, откуда поддерживали абордажную группу стрельбой из луков и метательными снарядами катапульт и баллист, а также отражали любые вражеские попытки абордажа. Римские модернизированные квинкеремы стали первым в истории подлинно «секретным» оружием. В отличие от многих других, осваивающих технологические нововведения, римляне подождали, пока не построили значительного количества этих новых кораблей, а затем застали карфагенян врасплох в решающей битве при Милах.

Приспособил Рим к своей морской тактике и кастраметацию. В соответствии с традиционной практикой тех времен, корабли каждую ночь вытаскивали на берег. Но римляне первыми начали в обязательном порядке всякий раз возводить укрепленный лагерь, защищавший гребцов, моряков и корабли.

Религия

Религия была наиболее типичной и ведущей формой ранней римской идеологии. Для древнейшей римской религии, как и вообще для религии италиков, характерен примитивный политеизм, очень недалеко ушедший от самых грубых форм анимизма. В представлении римлянина каждый предмет и каждое явление имели своего духа, свое божество. Каждый ручей, лес, дорога, перекресток, дверь, петля, порог каждого дома имели своего бога. У каждого человека был его гений, дух-покровитель, каждый дом имел свою Весту, богиню домашнего очага. Каждый момент какого-нибудь процесса имел свое божество. Например, зерно, брошенное в землю, находилось в ведении бога Сатурна, растущим хлебом ведала богиня Церера, цветущим — Флора, созревшим — Коне.

Было 43 бога детства: бог первого крика ребенка, бог восприятия новорожденного, бог девятого дня, бог первого шага, бог колыбели и т. д. Эта дробность отражала не что иное, как примитивную конкретность мышления, не умевшего абстрагировать, не умевшего подняться над единичным и дойти до понимания общего.

Правда, в дальнейшем начался обобщающий процесс. Так, наряду с богами каждого отдельного леса появился общий бог лесов Сильван; наряду с бесчисленным количеством богов дверей и ворот появился бог Янус, ставший покровителем всякого начала; наряду с местными Вестами, богинями очага каждого дома, появилась общегосударственная Веста, богиня государственного очага. Однако появление этих общих божеств нисколько не мешало существованию старых, узколокальных.

В связи с этой примитивной конкретностью стоит другая черта ранней римской религии: отсутствие определенных образов богов. Римские божества не отделялись от тех явлений и процессов, которыми они ведали. Например, богиня растущего хлеба Церера не существовала вне растущего хлеба, она с ним сливалась.

Первые изображения богов появились в Риме сравнительно поздно, а раньше существовали только их символы. Марс изображался в виде копья, Юпитер — в виде каменной стрелы и т. п. Только в VI в. под этрусско-греческим влиянием началась антропоморфизация римских божеств.

Родовой и семейный культ играл большую роль при крепком укладе римской патриархальной семьи, при наличии сильных элементов родового строя. Души предков почитались под именами пенатов, ларов и манов, между которыми сами римляне не всегда могли провести резкую границу.

В связи с конкретностью римской религии и дробностью божеств находился ее узкопрактический характер. Конечно, во всякой религии есть известный элемент утилитаризма, и чем примитивнее религия, тем этого утилитаризма в ней больше (связь между человеком и божеством строится по принципу: «do, ut des» («я даю тебе, чтобы ты дал мне»). Но нигде практицизм не достиг такой степени, как в римской религии. Боги не были отделены от человека непроходимой пропастью. Они окружали его со всех сторон, обитали в каждом предмете, руководили каждым явлением природы, каждым моментом социальной жизни. Естественно поэтому, что человек чувствовал себя под непрерывным воздействием божественных сил, которое носило непосредственный, практический, мелочно-прозаический характер.

Поэтому, быть может, ни