сказать с самого начала. В среднем и профессиональном нет ничего постыдного, — однако по голосу и неуловимому нюансу мимики было понятно, что очень даже есть. — Но не надо вводить нас в заблуждение. Статистика — точная наука!

Тут уже и Леся не выдержала:

— Да ваши сотрудницы сами меняют наши данные, как хотят! Одна написала, что мне 25, другая — что Вера москвичка, третья поставила галку в том личном вопросе, хотя моя подруга не сказала, сколько у неё было партнёров! А про вопрос о партиях я вообще молчу! По-моему, вас совершенно не волнует, что мы скажем.

— Милочка, статистика не может ошибаться. Просто она оперирует более масштабными категориями, чем один человек.

— Значит, можно писать что угодно?

— Конечно. Если это не противоречит общей тенденции и если такое сочетание ответов может существовать. А имя респондента для науки иррелевантно.

— Ах так!

Леся вскочила, выхватила у ближайшей тётки планшет и оторвала уголок бланка со своей фамилией. Я последовала её примеру.

— Это хулиганство! Это бескультурье! Это ответ на вопросы 24 и 39! — заквохтали тётки. Толстуха жахнула наманикюренным кулаком по столу.

— Прекратить. Девушки, верните бланки, возьмите вафельные торты и можете идти.

— Но я же ещё не задала вопросы на ассоциации! — пискнула рюшка.

— Спасибо за участие, дальше мы сами справимся, — с нажимом сказала предводительница, буравя взглядом своих коллег.

Мы схватили тортики и выскочили за дверь. За нашими спинами начинался форменный скандал. Казалось, что даже стены затряслись.

Не знаю, как мы миновали бесконечные коридоры и лестницы, но уже через минуту мы с Лесей были за порогом статбюро. Серая коробка и впрямь шаталась. Мы с подругой чуть отбежали и с раскрытыми ртами стали смотреть, как здание проваливается вовнутрь, а потом с грохотом и хрустом само себя пожирает. Куча шевелящегося хлама съёживалась на глазах, обломки в ней становились всё мельче, перемалывались в щепу и песок. Грохот разрушения перешёл в чуть слышное потрескивание, потом вспышка света — и горстка пыли исчезла, а из света вылущились четыре птицы. Одна из них, самая крупная, с мощными когтями, сделала круг над пустырём, жалобно крикнула и улетела в сторону Останкина. Три остальные беспорядочно заметались, оглушительно хлопая крыльями. У одной была полоска на шее, как у горлицы, только голубая. У другой были «штанишки», а у третьей кремовые перья на груди пушились и топорщились во все стороны. Она подлетела совсем близко ко мне, и мне будто бы послышался вопрос: «В вашей семье смотрят телевизор?» Но товарки уже потянулись прочь, и она досадливо полетела вслед за стаей.

Мы с Лесей переглянулись.

— Ты что-нибудь понимаешь?

— Не очень, — ответила подруга, подозрительно рассматривая сладкий подарок.

— Может, не будем их есть? — робко предложила я.

— Ты что, выкидывать тортики?! — Леся сделала глаза, как у благообразной бабули, случайно заметившей татуировку на лопатке у любимого внука. — Дворняге какой-нибудь дадим попробовать. Если не забьётся в конвульсиях, то можно есть.

— Дворнягам нельзя сладкое.

— Ну конечно, только сбалансированная помоечная диета. Ты хоть слышишь, что говоришь?

Я вздохнула и пошла за решительной Лесей на поиски собаки. Надо было, конечно, включить здравый смысл и выкинуть сладкие подарки, но самое неприятное в здравом смысле именно то, что включается он постфактум. Си-и-и-ильно постфактум.

Сюрприз

Проснувшись, Нэббья сначала не поняла, где находится. Чешуйки стен, обычно глянцевые, зеленоватые, ни с того ни с сего окрасились бежевым и мимикрировали повторяющийся коричневый узор из букетов цветов. Ортокресла и прочая мебель кают-компании, где девушка задремала, перестали излучать мягкое живое сияние. Растерянная Нэббья озиралась в поисках объяснения этим странным трансформациям. Чиллаг, вырядившийся в устаревший до эпатажности костюм, победно улыбался. Вот оно что. Новый сюрприз.

— Ну как? — нетерпеливо спросил молодой человек, не зная, куда деть длинные подвижные руки.

— Хмм, — неуверенно протянула Нэббья.

Огромный экран вместо загадочно-туманной планеты в объятиях звёздной бесконечности теперь показывал статичное красное полотно с чёрно-жёлтым геометрическим орнаментом, от которого рябило в глазах. Свет стал более резким и сконцентрировался над головой. Вместо извечной мелодии, наполнявшей космолёт (мозг корабля преобразовывал звуки из машинного отделения в сложные композиции, напоминавшие пение легендарных земных китов) теперь играло нечто такое, что и описать сложно.

— Нравится? — торопил Чиллаг свою сонную спутницу. Та потёрла широкую строгую бровь и дипломатично ответила:

— Ничего подобного в жизни не видела. Что всё это значит?

— Я знал, что ты оценишь! — Чиллаг принялся мерить каюту огромными шагами, переставлять всякие мелочи, делать сотню ненужных движений. — Но это ещё не всё!

Он погладил чешуйки стены, мембрана отсека хранения услужливо раздвинулась, и взору Нэббьи предстали яркие коробочки и пакетики со странными письменами.

— Сейчас, подожди немного. Я совсем чуть-чуть не успел до твоего пробуждения!

Чиллаг наскоро сервировал стол. Вскрыл пару коробочек, выложил содержимое в тарелки, залил кипятком. Потом вскрыл пакетики, высыпал из них что-то в бокалы, залил холодной водой. Девушка опасливо наблюдала за его действиями. В её памяти был свеж предыдущий сюрприз с экзотическими продуктами питания.

— Вот! — Чиллаг гордо вручил спутнице её порцию. — Попробуй!

Нэббья недоверчиво повела острым носом. Потыкала вилкой бледные верёвочки. Подняла взгляд на рыжего выдумщика. Тот смотрел так, будто в любой момент она произнесёт или сделает то, что именно Чиллагу доверено в точности запомнить и сохранить для благоговейных потомков.

— Оно живое? Похоже на тех каппанских червей.

— Нет, нет, это из перемолотых семян растений. «Ла Пша» называется. Я проверял, это вкусно и неопасно. Рецепт веками передавался из поколения в поколение в семье Цу, которая организовала клуб реставраторов древневековья на Нойере. Там я и купил это чудо. Ты попробуй!

Нэббья покорилась неизбежному. Намотала червей на вилку. Осторожно прожевала.

— Неплохо. А что в бокалах?

— Сладкий напиток, который подавали в эпоху, когда человек только учился преодолевать притяжение планеты. Формулу бережно пронесли через века и миграции! — Словно получив высочайшее разрешение, молодой человек принялся уплетать Ла Пша за обе щёки. — Шпроши про мужыку!

Нэббья улыбнулась бесконечно ласково.

— Полагаю, ты нашёл музыку Земли Покинутой докосмического периода. Боюсь даже представить, каких ухищрений это тебе стоило.

Чиллаг зарделся и гордо выпятил грудь. Может, именно за этот почти девичий румянец Нэббья и выбрала его когда-то.

— Я ещё стилизовал интерьер. Очень похоже получилось, между прочим. Я подумал, тебе понравится окунуться в атмосферу далёкого и загадочного, спокойного и простого века.

Девушка пригубила раритетный напиток, заодно проглотив лезшую на язык остро́ту. Ни за что не хотела обидеть.

— Ты ещё не знаешь повода для моего сюрприза.

— Я ждала, пока ты сам объяснишь. Ты же так любишь