Оззи посмотрел на несчастного Ориона, потом на Точи. Массивный чужак не владел языком тела, как это свойственно людям, но его неподвижность не нуждалась в толковании: их друг был так же расстроен и встревожен, как и он сам.

— И что теперь? — спросил Орион.

Оззи бы с радостью сказал, если бы знал ответ.

Десять часов спустя, когда стая сильфенов растаяла в голубой мгле, Оззи уже твердо знал, что должен что-то предпринять, чтобы добраться до одного из темнеющих в газовой оболочке объектов — даже если это было всего лишь одно из огромных губчатых деревьев. Орион обиженно дулся, но Оззи отлично понимал, что таким образом лишь внешне проявлялась его тревога. Физическое состояние Точи неуклонно ухудшалось: его пушистое оперение почти потеряло цвет, а вытянутые вдоль туловища манипуляторы непрерывно подергивались. Состояние свободного падения явно не шло ему на пользу. Оззи знал, что чужак ничего не ел уже целый день, а пил только после долгих уговоров.

Оззи немного приподнялся над палубой и начал осматриваться в поисках любого значительного объекта. У него появилась парочка идей относительно того, как изменить курс на несколько градусов, и ему не терпелось опробовать их на практике. В основном он планировал выдвинуть парус и использовать его в качестве гибкого руля, чтобы направить плот в нужном направлении. Условия для этого были подходящими: при постоянном мягком ветерке удерживать парус в одном положении не должно было составить труда.

— Что ты ищешь? — устало спросил Орион.

— Все, что вдали от нас, старик. Нам пора начинать действовать.

— Думаешь, мы сумеем?

Безнадежность в голосе мальчика заставила Оззи подтянуть страховочный конец и опуститься на полуразвалившуюся палубу.

— Эй, конечно, сумеем. Нам просто нужны свежие идеи, и ничего больше. Падение с края мира немного выбило нас из колеи, только и всего.

Орион неуверенно кивнул.

— В деревьях должно содержаться много воды. А может, там есть и съедобные фрукты. Используя листья и древесину, мы переделаем «Первопроходца» в более подходящее для полетов судно. Поверь, я бывал в переделках и похуже.

Парень удивленно взглянул на него, а потом медленно улыбнулся.

— Нет, не бывал!

— Не веришь? Я был на Акреосе, когда его солнце вступило в фазу холодного расширения. Раньше никто ничего подобного не видел. Астрономы не имели понятия о том, что там происходит. Старик, климат на той планете стал стремительно ухудшаться. Мы будто попали в старый голливудский фильм о катастрофах. В то время я был женат на англичанке по имени Аннабель; ей было примерно столько же лет, сколько и мне, может, чуть побольше, ну и пара процедур омоложения, конечно. Она прославилась на Земле еще до того, как я стал знаменитостью. Только вот не припомню, чем именно. Наверное, удалил те воспоминания. Но она была хорошенькая, с прекрасной фигурой. Тебе бы понравилась.

Мы поселились довольно далеко от столицы и наслаждались сельской жизнью в красивой местности где-то между умеренной и субтропической зонами, так что лето там было довольно жарким, но зимой выпадал снег. Я построил нам виллу в устье долины, и мы организовали настоящую ферму — полностью автоматизированную, естественно. Большую часть времени мы занимались любовью с таким пылом, словно тренировались для Олимпийских игр. А, да! — Он хихикнул, что-то припомнив. — Это была та самая жизнь, когда я увеличил ту деталь тела, которая так важна для мужчин. Нельзя сказать, чтобы я в этом нуждался, но тем не менее.

— Оззи.

— Да. Конечно. Мы провели в той глуши пару лет, каждый год заводя по ребенку, а потом началось светопреставление. Это было самое странное явление, какое я когда-либо наблюдал. Солнце всего за неделю стало оранжевым. При этом его фотосфера начала уменьшаться прямо на глазах. Со временем ученые выяснили, что возникла какая-то нестабильность в водородных слоях. Солнце стало вращаться быстрее, чем обычно, — это нарушило внутренние конвекционные течения и привело к выбросам гелия и углерода. По крайней мере, так я понял. Но, так или иначе, Акреос быстро остывал.

— Оззи.

— Не перебивай меня, старик. Начались снежные бури. Они бушевали целыми днями и не собирались прекращаться. Стало холодно. Ну, не так холодно, как в Ледяной крепости, но и не настолько тепло, как должно быть на пригодной для жизни людей планете. Железнодорожные пути от холода стали хрупкими и быстро вышли из строя. Самолеты не могли взлететь из-за снежных буранов. Для расчистки автомобильных дорог не хватало снегоуборщиков.

Нам пришлось эвакуироваться. На той несчастной обреченной планете оставалось около пяти миллионов человек и абсолютно отсутствовал какой-либо транспорт. Совет Содружества завез туда снегоходы, собранные со всей Большой Дюжины, но они так и осели в столице и больших городах. Нам с Аннабель пришлось рассчитывать только на самих себя. Тогда я перебрал всю технику на ферме и соорудил нечто. Как ты думаешь, что это было? Вездеход на воздушной подушке, старик! Технология еще двадцатого столетия! Как тебе? Но он работал. Мы отправились в столицу, но к тому моменту начался сход ледников. Ты хоть представляешь, с какой скоростью они движутся? Это же рекордсмены среди скороходов. Мы мчались впереди них, а за нашей спиной ледяные глыбы высотой в милю ревели и сметали все на своем пути, сдвигая даже горы. У нас подошли к концу все запасы, и заряд энергии был близок к критическому уровню…

— Оззи!

Орион энергично на что-то показывал.

— А?

Оззи резко повернулся и вцепился руками в палубу, чтобы предотвратить дальнейшее вращение. Над носовой частью «Первопроходца», словно слишком близко подошедший спутник, поднимался неровный фрагмент суши. Он заполнил собой уже четверть неба.

— Проклятье! — пронзительно вскрикнул Оззи.

Его эл-дворецкий немедленно начал определять размеры суши. Плоский продолговатый участок имел тридцать восемь километров в длину и девять километров в ширину в центральной части, от которой отходили длинные суживающиеся оконечности. Большая часть его поверхности была покрыта растительностью, кроны деревьев варьировались по цвету от темно-орехового до желтовато-серого и насыщенного оливкового. В просветах мелькали полосы белоснежного тумана, свидетельствующего о высокой влажности. До ближайшей точки острова оставалось семнадцать километров.

— Откуда он, черт побери, взялся? — пробормотал Оззи.

Он, конечно, не осматривался вокруг с момента исчезновения стаи, но такой объект должен был быть виден издалека. Не мог же Оззи столько проспать.

— Мы разобьемся, — сказал Точи.

Эл-дворецкий Оззи высчитал, что скорость сближения составляла меньше метра в секунду. В виртуальном поле зрения вспыхнул пурпурный вектор. Вне всякого сомнения, их курсы пересекались.

— Соприкоснемся, — поправил чужака Оззи. — Не разобьемся, а соприкоснемся. Мы ведь в зоне свободного падения, не забывай об этом. Кроме того, при неизменной скорости у нас есть еще пять часов в запасе. Нам ничего не угрожает.