И другие города, основанные римскими полководцами во время войн в Испании, далеко не всегда сразу занимали привилегированное положение. Так, Тиберию Семпронию Гракху приписывается основание в 179 или 176 г. до н. э. Гракхуриса в память его побед над иберами (Liv. per. XLI) на месте местного города Илурциса (Fest. p. 97М). Его статус неизвестен, но весьма вероятно предположение, что он лишь много позже стал латинским муниципием[786]. Между тем этот город был одним из центров романизации в этом районе[787], на что, в частности, указывает широкое распространение Семпрониев в округе[788], и был заселен, по крайней мере в значительной части, римлянами (или скорее италиками), что определило его поведение во время восстания Сертория (см. ниже), когда он занял позицию, противоположную позиции окружающих кельтиберов (Liv. XCI). Основанный Помпеем в 70-х гг. I в. до н. э., Помпелон более ста лет дожидался привилегированного положения. Плинием (III, 24) он назван еще среди податных общин и стал муниципием в какое-то время до 119 г., когда в надписи (CIL II, 2959) появляются дуумвиры города[789].

Разумеется, не все римско-италийские города обязательно проходили фазу непривилегированных общин. Были города, с первых моментов получившие более высокий статус. Первой латинской колонией в Испании была Картея (Liv. XLIII, 3, 1—4). Правда, назвать ее подлинной колонией трудно: она была создана не для переселения туда колонистов из Италии, а ради поселения там детей римских солдат и местных женщин, к которым, возможно, присоединилось и неопредленное количество прежних жителей города[790]. Первой же подлинной колонией стала Кордуба (Strabo III, 2, 1). Хотя Страбон говорит о ней как о колонии римлян, исследования показали, что римской колонией она стала только во времена Цезаря или даже Августа, получив при этом имя Патриции (Plin. III. 10), а до того она была латинской[791]. Видимо, до Цезаря все колонии в Испании имели латинский статус, а колонии римских граждан появились в стране только со времени Цезаря, т. е. с 40-х гг. I в. до н. э.[792]

Население всех этих городов было смешанным. Часть переселившихся в Испанию италиков, вероятнее всего, не имела римского гражданства. Но жили там, в том числе и в латинских колониях, и римские граждане. В Италии римские власти порой селили своих граждан в латинских колониях, компенсируя уменьшение статуса увеличением земельного надела[793]. Не исключено, что такая практика применялась и в Испании. Некоторые римские граждане не теряли своего положения, составляя в латинской колонии или перегринном городе свою общину — конвент римских граждан (как это было, например, в Кордубе). Судя по рассказу Цезаря (Bel. civ. II, 19), кордубский конвент играл в этом городе очень важную роль. Именно его позиция определила в 49 г. до н. э. позицию всего города. И позже, во время восстания против цезаревского наместника Кассия, отпадение конвента привело к тому, что Кордуба стала одним из центров антицезаревской борьбы (Bel. Alex. 57-58).

Жили в этих городах и испанцы. Известен «испанский вик» в Кордубе[794]. В других случаях местные жители, возможно, не образовывали отдельного округа. Часть их, получив гражданство данного города, могла достичь высокого положения. Так, среди монетных магистратов Картеи были и потомок италийских переселенцев Вибий, и туземец Марций[795]. В надписи, найденной около Кордубы и датированной 49 г. до н. э., встречаются имена высшего децемвира и эдила общины. Эдил носил чисто италийское имя Марк Коран, сын Акрина, а высший децемвир местное имя — Биснес, сын Верцеллона[796]. Перед нами наглядный пример включения в правящую элиту города как потомков переселенцев, так и местных жителей.

И все же италийский элемент в колониях преобладал. Во всяком случае в городской элите доля иммигрантов и их потомков была большей, чем аборигенов. Изучение ономастики Бетики показало, что почти 52 % имен лиц, занимавших хоть какое-то видное положение, — италийские[797]. И это отразилось в большем авторитете римских колоний по сравнению с муниципиями. Хотя, обладая всей суммой гражданских прав, граждане тех и других юридически были равны, в общественном мнении колонисты стояли выше муниципалов. И при империи колониальный статус стали давать испанским городам в качестве награды.

Колонии официально выводились римским правительством или основывались римскими полководцами. Наряду с этой официальной колонизацией существовала и неофициальная иммиграция. В Испанию переселялись италики, стремившиеся в эту страну, столь славившуюся своими богатствами. Ремесленники, предприниматели и их агенты стремились в относительно крупные экономические центры и в рудные зоны, крестьяне — в наиболее плодородные области[798]. Особым плодородием отличалась долина Бетиса. Переселенцы, даже имевшие гражданство, необязательно селились в колониях. Они обосновывались также в непривилегированных городах и в сельской округе, образуя conventa или oppida civium Romanorum[799], с которыми должны были считаться и римские власти. Неизвестно, что стало с италиками, переселившимися в Испанию до Союзнической войны и бывшими тогда негражданами. Вероятно, с окончанием этой войны они все же гражданский статус не приобрели. Известные нам цифры граждан, прошедших ценз, не очень-то увеличились в первые годы после этой войны[800], и сравнительно небольшое увеличение могло произойти только за счет жителей Апеннинского полуострова, а не италиков, проживающих за его пределами. Так что юридически потомки италиков, переселившихся в Испанию до 88 г. до н. э., от местных жителей не отличались, хотя наделе такие отличия несомненны. Рассматривая расположение колоний и вообще территиорий, куда переселялись жители Италии, надо отметить их значительную густоту в долине Бетиса и окружающих районах, меньшую — на средиземноморском побережье и в долине Ибера. Кроме того, италики стремились селиться вдоль дороги из Италии в Южную Испанию, идущей вдоль средиземноморского побережья, которая предоставляла хорошие возможности для связей как с оставленной родиной, так и с наиболее богатыми районами провинции, не говоря об известном плодородии побережья[801]. За пределами этих территорий колонии стали появляться лишь в виде исключения и только уже после смерти Цезаря[802]. На этих же территориях деятельность иммигрантов послужила значительным толчком к романизации местного населения.