Сущность [Essence]: метафизический термин, который получает здесь политический смысл; он означает не начало процесса построения• или артикуляции• (для этого мы вводим термин «привычка»•), а ее предварительный итог; существует достаточно сущностей, которые получены в результате учреждения• как прозрачной процедуры, придающей им устойчивость и неоспоримость, присоединяя атрибуты к субстанции. Чтобы обсуждать конкретные вещи, мы используем выражение «сущность с фиксированными контурами».

Сценаризация [Scénarisation]: одна из семи функций, которые должна выполнять новая Конституция•; требует вернуться к определению границы между внутренним и внешним; но вместо того, чтобы отталкиваться от уже сформированного единства (природы• или общества•), различные ноу-хау (в области наук, политики, администрирования и т. д.) предлагают сценарии унификации, которые являются предварительными и быстро станут морально устаревшими вместе с возобновлением коллектива.

Требование [Exigence]: термин, который употребляется вместо старого различия между необходимостью и свободой; каждая функция коллектива• формулирует определенное требование: внешней реальности – для озадаченности•; весомости – для консультации•; публичности – для иерархии•; закрытия – для учреждения•. Выражение существенные требования, позаимствованное из лексикона стандартизации, позволяет провести различие между привычками• и временными сущностями• пропозиций•.

Упорядочение (власть упорядочения) [Ordonnancement (pouvoir d'ordonnancement)]: одна из трех представительных властей коллектива (так называемая верхняя палата): отвечает на вопрос: можем ли мы сформировать общий мир?

Учреждение [Institution]: одно из двух требований власти упорядочения•, которое позволяет соответствовать требованию закрытия и подготовить возобновление коллектива во время следующей итерации; в литературе по гуманитарным наукам этот термин часто употребляется в отрицательном смысле в противоположность спонтанному, реальному, индивидуальному, творческому и т. д.; здесь он имеет позитивный смысл как одна из форм разума; мы также используем выражение концептуальное учреждение как синоним формы жизни.

Цивилизация [Civilisation]: обозначает коллектив•, который больше не находится в окружении природы и других культур, но при этом способен цивилизованным образом подключиться к процессу экспериментирования по постепенному построению общего мира•.

Экспериментальная антропология [Anthropologie expérimentale]: способность антропологии усваивать другие культуры раньше зависела от мононатурализма•; мы называем экспериментальной антропологию, которая идет на контакт с другими, отбрасывая как мононатурализм, так и мультикультурализм (см. также Дипломатия•).

Экологический активизм [Écologie militante]: в несколько искусственной манере мы противопоставляем здесь практики экологических активистов официальной философии экологических мыслителей, которую мы называем Naturpolitik•, продолжающих использовать природу как способ организации общества, не осознавая, что это скороспелое единство парализует работу по построению•.

Экономика, экономизатор [Économie, économisateur]: мы противопоставляем политэкономию как экономию на политике (паралич правового государства) и экономику как форматирование связей и выработку общего языка, делающего возможной моделизацию и просчитывание оптимумов. Экономика, освобожденная от политики (как эпистемология•), становится ноу-хау (наравне с политикой или лабораторной наукой), а не инфраструктурой того или иного общества.

Экспериментальная метафизика [Métaphysique expérimentale]: традиция определяет метафизику как то, что идет вслед за физикой и над ней, предполагая таким образом первичное разделение между первичными• и вторичными качествами•, слишком быстро решавшее проблему общего мира•, которая является предметом данной книги. Чтобы избежать этого поспешного решения, мы называем экспериментальной метафизикой исследование того, что составляет общий мир, и оставляем это нарочито парадоксальное выражение метафизика природы для обозначения традиции, которая отводила природе политическую роль.

Экстериоризация, экстернализация [Extériorisation, externalisation]: экономисты используют понятие внешних экономических фактов, чтобы обозначить то, что не может быть принято в расчет, но при этом играет важную роль (положительную или отрицательную) при вычислениях; здесь мы придаем ему более общий и политический смысл, чтобы заменить привычное представление о природе, находящейся вне социального мира; тогда как она является не данностью, а результатом прозрачной процедуры помещения вовне (тем, что мы решили не принимать в расчет, или тем, что подвергает коллектив опасности) (см. также Враг•).

Эпистемология, (политическая) эпистемология, политическая эпистемология [Épistémologie, épistémologie (politique), épistémologie politique]: эпистемологией в собственном смысле слова мы называем изучение наук и свойственных им процедур (подобно социологии, истории или антропологии наук, но при помощи других инструментов); в противоположность ей (политической) эпистемологией (или, еще резче – эпистемологической полицией) мы будем называть искажение различных теорий знания в политических целях, но без соблюдения процедур согласования как научного, так и политического характера (речь идет о том, чтобы обезопасить политику от всякой политики, этим объясняются скобки); наконец, мы будем называть политической эпистемологией (без скобок) анализ прозрачного распределения властей между науками и политикой в рамках Конституции•.

Выделенные знаком • термины отсылают к глоссарию.

Введение: Это книга по политической философии природы или политической эпистемологии. Она задается вопросом: что делать с политической экологией? Чтобы ответить на него, необходимо говорить не только о природе и политике, но и о науке. В этом ее слабое место: экологизм не может быть просто проникновением природы в политику, так как является определенной научной концепцией, которая зависит не только от представлений о природе, но и, по контрасту, от представлений о политике. Поэтому мы должны заново переосмыслить одновременно все три концепта: полиса, логоса и фюсиса.

Глава 1: Почему политическая экология не может сохранить природу? Потому что природа – это не отдельная сфера реальности, а результат политического деления, или Конституции•, которая отличает объективное и бесспорное от субъективного и спорного. Чтобы заниматься политической экологией, необходимо для начала выйти из Пещеры, различая Науку• и практическую работу наук•. Что также позволит различать официальную философию экологизма, с одной стороны, и его разнообразную практику – с другой. До тех пор пока мы отождествляем экологию и проблематику природы, она постоянно путает на практике науки, мораль, право и политику. Поэтому экологические кризисы имеют отношение не к кризису природы, а к кризису объективности. Если природа• – это особый способ тотализации жителей, разделяющих общий мир, который занимает место политики, то нетрудно понять, почему экологизм означает конец природы в политике и почему мы не можем позаимствовать традиционное понятие природы, изобретенное для того, чтобы свести политику к [кромвелевскому] охвостью. Разумеется, идея о том, что западное чувство природы – это исторически обусловленная социальная репрезентация•, стала общим местом. Но мы не можем на этом остановиться, так как в этом случае нам придется сохранить концепцию политики, восходящую к Пещере, которая еще больше отдаляет нас от реальности самих вещей, целиком отдавая их в руки Науки.