Лорн чувствовал себя беззащитным.

Неужели он зря не взял с собой Лайама? Свидетель всегда помеха в таких делах, и потом, две шпаги лучше, чем одна…

Распорядитель привел его во дворик, колонны и арки которого были украшены ползучими розовыми кустами.

Встревоженный Лорн продолжал гадать, кто позвал его во дворец.

Эстеверис? Это в любом случае должен быть человек, которому позволено использовать печать Верховного королевства.

Королева? Маловероятно. И даже если да, неужели она стала бы принимать его здесь?

Принц Ирдэль, старший сын короля и первый наследник трона? Но Лорн, как и все жители Ориаля, знал, что он уехал в Ангборн, чтобы подготовить все необходимое к прибытию своей мачехи.

Неужели…

В саду дворика, там, где между клумбами и цветниками сходились желтые песчаные дорожки, Лорн увидел шпагу, воткнутую острием в землю.

Он приблизился к ней.

Шпага оказалась сармской рапирой, а к ее гарде было что-то прикреплено.

Черная кожаная маска.

Улыбаясь, Лорн скинул камзол, засучил рукава рубашки, расстегнул перевязь, снял тяжелую скандскую шпагу, снял очки и надел маску.

Наконец он схватил рапиру и огляделся по сторонам.

В ту же секунду из противоположных концов дворика показались двое. Они тоже были в рубашках с закатанными рукавами. Каждый сжимал точно такую же рапиру, что и Лорн.

На лицах у них были маски.

У одного — белая. У другого — красная.

Они вместе атаковали Лорна, и бой начался. Это было молниеносное, виртуозное и вместе с тем веселое сражение троих умелых фехтовальщиков, которые знали друг друга как никто другой.

Бой трех друзей.

Они сражались двое против одного, но как только один слабел, кто-то из двух других тотчас атаковал своего недавнего союзника. Обманные маневры, развороты совершались один за другим; нападающие и защищающиеся безостановочно менялись ролями. Временами каждый сражался сам за себя, и тогда им приходилось атаковать, парировать, наносить ответные удары во все стороны. Сталь звенела, свистела, раскаляла воздух. Не доходя до кровопролития, фехтовальщики тем не менее бились от души, нанося удары плечом, удары локтем, делая коварные подножки. И после каждого обманного маневра, после каждой удавшейся уловки, раздавался веселый и счастливый смех.

Наконец они выбились из сил.

Запыхавшиеся, но довольные, они сняли фехтовальные маски и обнялись, широко и растроганно улыбаясь друг другу. Как в те годы, когда они были юношами и тренировались вместе, Алан носил белую маску, а Энцио — красную.

Лорн же всегда предпочитал черную.

Час спустя они заканчивали пикник в тени плакучих ив на берегу дворцового пруда. Они поели, немного выпили и теперь рассеянно наблюдали за карпами, которые волновали чистую водную гладь.

— Умняжушаташа, — сказал Энцио, дотрагиваясь кончиком языка до одного из коренных зубов.

— Что? — спросил Алан, на щеке которого красовался синяк.

— Жушаташа… Я говорю, у меня зуб шатается.

Лорн улыбнулся.

— Ну, это ты еще легко отделался.

У него была рассечена губа и ныли ребра, тем не менее он чувствовал себя хорошо и так безмятежно, как не чувствовал ни разу с момента освобождения из Далрота. Возможно, этим он был обязан выпитому вину. А еще чарующему мирному пейзажу, ласковому солнцу, теплому и душистому воздуху. Но сильнее всего его опьяняло то, что он вновь проводил время вместе со своими лучшими друзьями.

Эленцио Лоране был сыном могущественного герцога Сарма и Валланса, в доме которого выросли Лорн и Алан. Традиция требовала, чтобы принцы Верховного королевства воспитывались у своих крестных отцов. По обыкновению, крестного для принца выбирали из числа знати королевства, но для своего третьего сына король Эрклан предпочел иностранного правителя, к которому относился с огромным уважением и доверием. И вот, как только принцу исполнилось двенадцать лет, его вместе с Лорном отправили в Сарм. Там Алан и Лорн получили превосходное воспитание, там же познакомились с Энцио, с которым их быстро связали узы искренней и крепкой дружбы, не угасшей по сей день.

Взгляд Энцио остановился на перстне на руке Лорна.

— Первый рыцарь королевства, — сказал он. — Подумать только… Это означает, что я должен называть тебя государем?

Лорн прыснул со смеху:

— Идиот. Договоришься у меня.

Энцио округлил глаза.

— Да ты объясни толком!

— В принципе, да. Только не в присутствии Верховного короля.

— Вот как?

— Перестань издеваться над Энцио, государь. Ты, надеюсь, не потребуешь, чтобы я называл тебя отцом? — усмехнулся Алан.

— Ты слишком вызывающе ведешь себя, сын.

Они расхохотались.

Энцио подхватил бутылку, которая переходила из рук в руки. Принц сказал:

— Расскажи нам скорее об этой твоей Ониксовой гвардии, Лорн.

— Никакая она не моя. Ониксовая гвардия, и точка. Король пожелал, чтобы я возродил ее.

— С какой целью? — спросил Энцио.

— Чтобы восстановить его власть над Верховным королевством.

— Деньги у тебя есть? — осведомился Алан.

— Есть немного.

— А люди?

— Есть несколько.

— Этого мало.

— Да. Но это только начало.

Энцио вмешался:

— Это одна из причин того, что король назначил тебя Первым рыцарем?

— Думаю, да.

— Ты заслужил это, Лорн. Ты всегда этого заслуживал. — Энцио похлопал своего друга по плечу.

— Спасибо.

— Подтверждаю слова Энцио, — сказал Алан, поднимая бутылку. — За Первого рыцаря королевства!

Все выпили еще по глотку прямо из горлышка.

— Тем не менее, — добавил принц, — ты мог бы сообщить о себе, когда прибыл в Ориаль. Или даже раньше.

— Я не знал, что ты во дворце.

— Ты хотя бы справки наводил?

— Вообще-то нет. Но у меня было много дел.

— И почему ты решил поселиться не во дворце? Все было бы как в старые добрые времена.

— Черная башня почти приведена в порядок. Мне там лучше.

— Вся затея для того, чтобы каждый понял, что у тебя нет ничего общего с действующей властью, верно? — спросил Энцио.

Лорн повернулся к нему:

— Да. Именно так.

Из них троих Эленцио Лоране особенно отличался хитростью и умом. Это было у него в крови: талант к интригам и интерес к заговорам являлись характерными чертами семейства Лорансов.