– Я в курсе, кто эта женщина. Евгений рассказал мне все, – сквозь зубы выговорил Немец.

– Забавно, вы с такой ненавистью смотрите на меня, неужели Женя относится ко мне так же? – поинтересовалась Алексеева, на пару мгновений возвращаясь к реальности.

– О предателях не отзываются иначе, – бросил пленник. Женщина сжала губы в укоризненную линию и отвернулась, было видно, что ее сильно задело сказанное.

– Ну что же, мнение о моей верной помощнице мы услышали. Кстати, зря ты так. Марина – не сволочь, она просто сняла с себя ответственность. Впрочем, все равно. Наверное, ты уже в курсе, что за эксперименты проходят у нас под руководством Геннадия, известного как Доктор Менгеле. Тебе стоит брать пример с Олега, он согласен на все мои условия, склоняет своих бывших подчиненных к сотрудничеству и не пытается мне препятствовать. Думаю, ты сильно облегчишь жизнь тем, кто много лет выполнял твои приказы, если мы станем одной командой, а не врагами, – усмехнулся полковник.

– Никогда. Рыбаков – безвольный слизень. Он с самого начала кланялся тебе в ноги, все двадцать лет. Отдал своих людей в заложники, в рабство, надеясь на твое благородство, но чем ты ему отплатил? После этого ты думаешь, что я добровольно выдам своих тебе на растерзание?! – со злостью воскликнул Вайс.

– Добровольно? – Рябушев насмешливо приподнял брови. – Твоей доброй волей тут уже никто не интересуется. Вопрос стоит так: либо ты сотрудничаешь со мной, либо умираешь.

– Можешь подписывать расстрельный приказ, – бесстрастно кивнул мужчина.

– О, наивно думать, что тебя ждет расстрел. Ваш с Алексеевой ненаглядный Женечка не рассказал вам, куда отправляются те, кто меня не слушается? Даже Марина поняла выгоду сотрудничества со мной. Тебе некуда бежать, здесь те, кто верил тебе двадцать лет. Неужели ты не хочешь облегчить их судьбу? – с фальшивой ухмылочкой спросил Рябушев.

Алексей устало повел плечами, избегая смотреть на полковника.

– Ты думаешь, я поведусь на твой блеф? Моих людей уже ничто не спасет. Мы проиграли. Но никто из моих ребят не сдастся на милость победителя после того, что мы видели. Ты брал в плен наших друзей, вероломно ловил их во время экспедиций, а потом замучил и пустил живым щитом под пули! – с болью выкрикнул он.

– Ты уверен, что никто не сдастся на милость победителя? – вкрадчиво спросил Андрей Сергеевич. – Запускайте.

Кабинет мигом заполнился народом. Жители теплоцентрали, мужчины, молодые парни, женщины и девушки. Они смотрели на своего бывшего начальника с жалостью, но тотчас отводили глаза, не в силах выдержать его полного отчаянья взгляда.

– Эти люди присягнули мне на верность. Сразу же, – отчеканил Рябушев.

Алексей на несколько мгновений забыл, как дышать. Он не хотел верить, но это было правдой. Слишком многие. Слишком.

– Это треть населения бункера. Те, кто не проявил лояльность сразу, могут не рассчитывать на привилегированное положение. Часть станет обслуживающим персоналом, часть отправится в лаборатории. Ну так что насчет сотрудничества? Я надеялся, что ты поступишь так же благоразумно, как твои подчиненные, – насмешливо заметил полковник.

– Никогда, – Вайс справился с шоком и снова казался спокойным. – Я видел, что ты сделал с бедным Женей. Я видел твоих заключенных, фактически рабов, которых ты держал, как скотину, устроил почти что концлагерь. Эти люди свой выбор сделали. И я их больше не знаю.

Ему хотелось кричать. «Разве не вы поддерживали Женю, не вы скандировали толпой – Рябушев, руки прочь от нашего дома? Не вы ли замирали в ужасе, когда такие же пленники шли на дула автоматов? Вы сдались, не попытавшись сражаться! Трусы! А может быть… каждый из вас куда разумнее меня…»

– Jedem das seine[7], – пожал плечами Рябушев, жестом приказывая сдавшимся выйти. – Впрочем, позволь занять твое внимание еще на несколько минут. Ты же всегда жил во имя великих целей, иного тебе не позволяли амбиции. Так вот, ради выживания всего человеческого рода мы пришли сюда.

– Ради выживания ты разрушил то, что создавалось годами! Ты держал людей в рабстве, мучил, убивал, издевался над ними, ставил опыты! – казалось, Алексей окончательно потерял самообладание.

– Не смей перебивать, – раздраженно бросил Андрей Сергеевич. – Так вот. Доктор Менгеле сумел воспроизвести и доработать уникальный препарат – пластохинон, эс-кей-кью. Думаю, ты уже в курсе, что это такое. Мы решили вводить его всем выжившим и самим себе ради того, чтобы через несколько лет свободно выйти на поверхность. Для этого мы собрали всех жителей Мытищ в одном месте. Два бункера, соединенные туннелем, позволят нам спокойно прожить эти годы, не боясь нехватки ресурсов. Мы построим новое общество, классовое, как это было в Индии, разделим всех людей на замкнутые касты, которые будут воспроизводить сами себя. Когда поверхность станет нашей, мы заново отстроим города, а те, кто первыми начал принимать пластохинон, станут величайшими правителями этого мира. Да что там, богами для тех, кому мы позволим присоединиться к нам. Самые верные и преданные получат все. Идеальная система подчинения поможет нам построить такое общество, которого еще не видела земля! Те, кто пойдут против нас, умрут, они отказываются от прогресса, и им не место в нашей обновленной вселенной!

Глаза полковника лихорадочно блестели, он искренне верил в то, что говорил.

– Ты – сумасшедший! Больной! – в ужасе прошептал Вайс, глядя в почти безумное лицо Рябушева.

– Нет, Немец. Сумасшедшие – те, кто отказывается вступить с нами на путь обновления. Это гениальное открытие, пластохинон замедляет старение, спасает от радиации, он способствует регенерации. Человек – по-прежнему царь природы, но только новый человек, а не тот, который зарылся под землю и возится там, сражаясь за остатки пищи и медикаментов. Вскоре мы выйдем к свету полноправными хозяевами поверхности! Марина – наш первый экспериментальный образец. Она не боится радиации, мы смогли сделать из нее супермутанта в человеческом облике. Скажи!

Алексеева зябко поежилась, сложила руки на груди.

– Это факт. Доктору Менгеле удалось запустить реверсную мутацию, и я снова стою перед вами в полном рассудке, – бесцветным голосом сказала она, погруженная в свои мысли. Ей порой казалось, лучше бы разум к ней не возвращался никогда. Верить куда легче, чем думать. Ей хотелось верить. Только чему? Впереди была темнота – ни ориентиров, ни целей, ничего. Впрочем, и терять тоже было нечего.

– Бред и чушь! Вы оправдываете свои зверства великой целью! – бросил Алексей, отворачиваясь.

– Мы строим идеальную систему для выживших, – парировал полковник.

– Систему унижения и рабства! – сверкнул глазами Немец, дернувшись в наручниках.

– Зато мои люди по первому приказу пошли в бой и победили. А твои стояли, как бараны, глядя на заключенных, пока ты орал «Огонь, огонь!» У них эмоции взяли верх. В моей системе слово командира – закон, оно превыше разума и чувств, важнее жизни. И судя по тому, что не я, а ты сейчас сидишь прикованным к стулу с простреленной ногой, моя система все-таки работает лучше.