В последний раз я заходил в ее спальню сразу после приезда. Простыни все еще хранили легкий цитрусовый аромат. Я схватил подушку, уткнулся в нее, вдыхая запах волос Лайлы. Она была для меня всем, самым ценным сокровищем моей жизни, а я позволил ей уйти…

Сидя на кровати, я думал о том, как она жила, пока я искал ее. Как бродила по миру, для которого не была предназначена, как терпела обиды, от которых я должен был ее оберегать. И вот теперь она лежала, не дыша…

А вдруг… Вдруг она все же сумеет вернуться?… Как только я позволил этой мысли проникнуть в мой разум, взгляд мой упал на шахматную доску. Лучи рассветного солнца проникали сквозь окно и, отражаясь от полированных фигур из слоновой кости, падали на стену. Начинался первый день нового года.

Я тихо подошел к доске.

Королю Лайлы больше не грозил шах.

Я внимательно всматривался в положение фигур на доске, пытаясь заметить что-нибудь необычное. В последний раз, когда я заходил в спальню, я сделал ход – королю Лайлы угрожал шах. Когда же она передвинула фигуру? До того как убежала в горы? Или когда подслушивала наш разговор с Азраэлем? Нет, тогда она бесшумно стояла на ступеньках. Если бы она подходила к доске, я бы услышал…

В первых рассветных лучах я увидел ее послание, зашифрованное в шахматной партии. Она сделала ход, чтобы сообщить: я вне опасности, не оставляй меня.

В мгновение ока я преодолел сотню километров и вернулся туда, где оставил ее с Джоной. Вампир лежал рядом с огромным валуном, на который я ее положил. Вокруг Лайлы воронкой закручивался воздух. Черный смерч, в котором мелькали золотые и белые искры, вился над ее ложем. Покрывавшая камень изморозь исчезла, будто прячась от того, что вот-вот должно было случиться. Земля загудела, расходясь мелкими трещинами.

Земная кора раскалывалась. Отбросив Джону в сторону, я закричал:

– Лайла!

Земля под ногами дрожала. Вокруг камня, на котором лежала Лайла, все обрушалось и падало. Солнце поднялось высоко, и мощные лучи пробились сквозь бушующий ураган. Вампир, сидевший позади меня, ничего не слышал, но я отчетливо различал песнь своего мира, разносящуюся среди деревьев, которые нещадно крутил и гнул ветер, грозя вырвать с корнями и унести прочь.

Преодолевая сопротивление стихии, я пытался идти вперед, но ураган был так силен, что он неумолимо отбрасывал меня назад, несмотря на мою сверхъестественную силу. Казалось, он встал живым щитом на пути к самому важному существу в моей жизни.

Земля замерла в безмолвном ожидании.

И вдруг все прекратилось.

Не знаю, кто из нас первым подбежал к ней – я или Джона. Лицо Лайлы оставалось прежним, но волосы изменились: длинные черные пряди перемежались с белоснежными. Невинные розовые губы казались кроваво-красными на фоне мертвенно-белой кожи. Белое одеяло унес ветер, в глубоком вырезе платья, была видна бледная кожа. Рана исчезла – там, где шпага пронзила грудь, виднелась лишь тонкая полоска шрама.

Лайла сияла в утренних лучах, кристалл у нее на шее мерцал и переливался.

Я слышал ее. Слабый зов робко касался моего сознания. Она возвращалась.

Мы с Джоной неотрывно смотрели на нее. Затаив дыхание, я полностью открылся ей, умоляя вернуться.

Она лежала неподвижно. От нетерпения я впился ногтями себе в ладони.

Затрепетали ресницы, и она распахнула глаза. Наши взгляды встретились. Глаза Лайлы по-прежнему были сапфирово-синими, как и мои, но теперь в них появились темные крапинки. Огромные черные зрачки разглядывали окружающий мир и меня.

Медленно-медленно она повернула голову – казалось, в этот миг остановились стрелки всех часов в мире. Лайла смотрела на меня.

Земля под ногами завертелась с бешеной скоростью, и я услышал, как она зовет меня:

«Гэбриел…»

Тик-так, тик-так, тик-так. Стрелки невидимых часов совершают круг за кругом.

Вокруг – ничего. Но время здесь все же существует: наверное, напоминает о том, что в конце нас все равно ждет пустота. Настоящая пытка знать, что для всего и всех время движется, а ушедшие погребены в забвении.

Утратив материальную оболочку, я оказалась в комнате без стен, потолка и пола наедине со своими мыслями – странными, размытыми, неуловимыми.

Так все и должно быть. Так все и происходит, когда исчезает то, чем ты была.

А затем в комнате появились часы.

Я пыталась спрятаться от назойливого тиканья, хваталась за смутное, ускользающее воспоминание.

Разрозненными и безжизненными обрывками ко мне приходили мысли, которые изо всех сил старались прогнать эхо небытия, пульсировавшее в моем помутившемся сознании.

В памяти всплыло давнее воспоминание – странный предмет с зазубринами наверху. Я все смотрела на него, пытаясь понять, что это такое, но не могла.

Изображение дрожало и меркло, но разум цепко держал его, не желая выпускать. Наконец память вернула предмету название. Это король. Предмет опознан. Шахматная фигура. У предмета было название, а значит, он действительно существовал.

Тиканье мешало сосредоточиться. Злорадные шестеренки невидимого механизма вертелись все быстрее, часы тикали все громче.

Ко-роль. Ко-роль. Ко-роль. Слово ритмично стучало, удерживая образ, который за ним стоял.

Шах. Еще одно новое слово. Моему королю грозит шах. Мо-е-му ко-ро-лю. Мне.

Мне. Я есть. Но я – не я. Я – пустота. Меня не существует. Меня нет. Мысль ускользала, как песок сквозь пальцы.

«Лайла…» – тихий шелест превратился в зов.

«Лайла…»

Имя. У того, чего нет, имени быть не может. А это мое имя. У меня есть имя. Я поклялась, что никогда не забуду его.

Лайла.

В конце комнаты появился круг.

Тиканье становилось все громче и назойливее. За стеклянной крышкой циферблата обнаружилась картинка: красивый юноша сидит на кровати. Я знала его. На столике стояла шахматная доска.

Я пристально смотрела на шахматного короля. И вдруг сознание пронзил луч света. На лицо юноши легла тень печали, и неясное чувство, нарастающее во мне, начало быстро угасать.

– Нет, – услышала я собственный голос.

Он прозвучал по-настоящему, не в мыслях, отразился от стен, которые теперь очерчивали границы комнаты.

– Нет! – снова крикнула я.

И король сдвинулся ко мне, ушел от угрозы.

«Выбор за тобой…»

«Выбор за тобой…»

Фраза повторялась снова и снова. Я лежала на чем-то холодном.

В комнате был пол. У меня были ноги.

Тик-так, тик-так, тик-так… Механизм вертелся с бешеной скоростью, быстрее и быстрее, оглушая сознание. Большая стрелка вращалась. От каждого ее движения моя голова наливалась свинцом, билась о деревянные стены.