Арлиан задумался, пытаясь вспомнить остальные имена. Кажется, он кого-то забыл…

Но какое это имеет значение?

— А почему Нарыв остался внизу? — спросил он. Верино пожал плечами.

— Не знаю, — ответил он. — Нарыв пошел в Туннель номер двадцать восемь.

Верино немного помолчал, явно набираясь решимости, а потом сказал:

— Могу я задать вам вопрос, милорд?

— Давай.

— Почему вы нас освободили?

Арлиан посмотрел на рудокопа.

— Потому что у меня появилась такая возможность, — ответил он. — Я хочу, чтобы наш мир стал лучше, Верино.

— Значит, вы тратите деньги, выкупая рабов, а потом освобождаете их?

— Нет, — покачал головой Арлиан. — Я не могу освободить всех. Вам просто повезло. Мне понадобились аметисты, и я обратил на вас внимание.

— Значит, все дело в аметистах?

— Да.

— Однако нам не удалось собрать сотню камней.

— Мне хватит того, что есть.

— Мне кажется, у Крысолова остались аметисты. Он начал собирать их много лет назад, потому что один старый безумец по имени Хэтет сказал, что они очень ценные. Мы заставили его отдать часть, но я думаю, остальные он где-то спрятал.

— Спасибо, — сказал Арлиан. — Я с ним разберусь.

После коротких колебаний Верино задал еще один вопрос:

— Сейчас ночь или день?

— Наступило утро, но небо затянуто тучами. Вам придется привыкать к солнечному свету. Наверху темно и жарко.

На лице Верино появилось странное выражение, словно он вспомнил нечто неприятное.

— Драконья погода? — спросил он.

— Драконья погода, — согласился Арлиан.

Верино вздрогнул, поклонился и направился к выходу из рудника.

Даже тусклый свет, просачивающийся сквозь тяжелые облака, оказался слишком ярким для некоторых рудокопов. Трое разрыдались, увидев небо; четвертый испугался и вернулся обратно в туннель, бормоча себе под нос:

— Нет, это слишком, я не могу, все неправильно.

Однако большинство вышли наружу со счастливыми улыбками, прикрывая от слепящего света глаза. Один принялся истерически хохотать. Арлиан почувствовал, как его губы сами растягиваются в улыбку. Рудокопы были грязными, оборванными и наполовину слепыми — но они получили свободу.

Да, приятно делать людям добро. Гораздо лучше, чем убивать, если не считать лорда Дришина, но, к счастью, чудовища такого рода встречаются довольно редко.

Возможно, подумал Арлиан, пора забыть о мести и попытаться хоть как-то улучшить мир.

Он же сумел простить лорда Торибора; Красотка и Игла исчезли; все его враги, даже Маслолей, мертвы, если не включать в этот список Литуила, леди Опал, лордов Хардиора и Занера, которые лично никого не убивали и не продавали в рабство, хотя наверняка явились причиной смерти немалого числа людей.

Нет, месть не должна простираться так далеко.

Остались лишь драконы. Но если он попытается разделаться с ними, начнется война, и погибнут невинные люди.

А с другой стороны, если не трогать драконов, невинные все равно пострадают. Арлиан попытался убедить себя, что борьба с драконами — это не месть, а попытка выжить.

Он посмотрел на небо, и улыбка исчезла с его лица. Вполне возможно, что драконы уже покинули свои пещеры. Кто знает, быть может, они летят к Мэнфорту или уничтожают ничего не подозревающих людей в какой-нибудь деревушке.

Но если они все еще в пещерах…

— Вон там, — сказал кто-то. — В полумиле.

Арлиан вновь повернулся к рудокопам, которые смущенно топтались на месте. Один из стражников отсчитывал им обещанные деньги, а другой, показывая на дорогу, объяснял, как добраться до Глубокого Шурфа. Тележки с рудой уже катили в сторону плавильни.

— Пойдем.

Арлиан повел весь отряд к городу.

Он заметил, что Кулу не выпускает бесценный мешок с аметистами из рук. Этих камней и серебра, хранившегося на Коричневой улице, хватит, чтобы купить новую порцию заклинаний в Аритейне — вот только каких? Любовные эликсиры и иллюзии — на продажу, или магию, направляющую копье в сердце дракона или способную очистить отравленную драконьим ядом кровь?

Если бы Арлиан сумел убить хотя бы одного дракона, доказав тем самым, что такое возможно, герцог оказал бы ему всяческую поддержку — во всяком случае, он так сказал. Знают ли в Аритейне заклинание, которое поможет ему победить дракона?

А если ему удастся исцелить обладателей сердца дракона, у него больше не будет причин убивать членов Общества. Он вновь посмотрел на небо.

Чтобы доставить из Аритейна заклинания, нужны месяцы — сколько страданий успеют причинить людям драконы?

Может быть, поискать другой способ борьбы с драконами, попытаться договориться с ними, несмотря на то что он уже раскрыл их секреты. В конце концов, у него есть тысяча лет. Если он сумеет удержать их, убедить не нападать на человеческие поселения…

Арлиан постарался не думать о том, что у Энзита тоже была тысяча лет, но он не сумел найти способ уничтожить драконов или помешать своей трансформации. Но Энзиту никто не раскрыл тайну обсидиана; у него ушли столетия, чтобы самому все узнать, — в отличие от Арлиана.

Необходимо войти в контакт с драконами, договориться о перемирии. Арлиан понимал, что драконья погода наступила совсем не случайно — вероятно, его грозный противник имеет к этому непосредственное отношение.

Он должен связаться с драконами и предотвратить их нападение — если еще не поздно.

Вернувшись в Глубокий Шурф, Арлиан сразу же потребовал у хозяина постоялого двора три вещи: комнату, чашу с водой и полного уединения.

Хозяин ворчал, глядя на оборванных, грязных рудокопов, которые пришли вместе с Арлианом в город, но когда Арлиан показал ему золото, довольно быстро выполнил все его указания.

— Вы хотите, чтобы эти люди разместились вместе с вами? — спросил хозяин, показывая на рудокопов.

— Конечно, нет, — ответил Арлиан. — Я же сказал вам, мне необходимо полное уединение.

Хозяин с поклоном удалился.

Арлиану предоставили небольшую комнату на первом этаже, служившую в качестве кладовки. Он закрыл ставни, убедился в том, что дверь надежно запирается изнутри, и уселся на стул, поставив чашу с водой на стол. Затем вытащил мечелом.

Конечно, Арлиан не мог быть уверен, что у него получится; он не понимал механизма работы колдовского заклинания, знал лишь, что так можно вызвать дракона. Тем не менее у него не было выбора. Взяв мечелом в правую руку, он прижал острие клинка к левому предплечью и провел короткую черту.