— Думаешь? — спросил Миронов. — А вот мне так не кажется. Знаешь, как лихо этот человек от нас в Германии ушел? Мы, что называется, и глазом моргнуть не успели. Так что не так он прост, как кажется на первый взгляд. Что в неприятную историю попал и готов на все, чтобы из нее вылезти — это правда. Но вот дальше… Присмотреть за ним надо, и очень внимательно.

— Сделаем! — заверил Загайнов.

Вскоре к ним подошел Симонов, оставив пленников под деревом, на всякий случай связанными.

— За партизанами и вправду плотно гонятся. Есть реальный шанс этого Савимби взять. Но никому он живой не нужен.

— А нам — тем более! — вставил Загайнов.

— Вот именно. Поэтому неплохо было бы колонну на некоторое время задержать, пока правительственные войска не подойдут. А потом, когда бой завяжется, под шумок его и шлепнуть. Соображения по этому поводу есть?

— Про оружие и снаряжение вы у него узнали? — спросил Евгений. — Которое они с собой тащат.

— Кое-что. Есть несколько ракетных комплексов, «стингеры», запас противопехотных мин. Ну, и стрелковое оружие.

— А если эти мины у них позычить и дорогу плотно перекрыть?

— И как же ты зычить собираешься?

— Доверьте это нам с Загайновым. Мы попробуем…

Они попробовали. Темнота и усталость партизан все еще играли на их стороне. Небольшой прицеп, в котором везли мины, удалось бесшумно отсоединить от «лендровера» и откатить в лес. Дальнейшая работа заняла весь остаток ночи. Они жутко вымотались, но зато теперь и пяти шагов нельзя было ступить по лесу, не нарвавшись на мину. Причем минное поле охватывало спящий лагерь подковой, открытая часть которой была направлена на запад — туда, откуда приближались правительственные войска. Во все остальные стороны идти было смертельно опасно.

И боевики Савимби это почувствовали. Поднялся лагерь рано, лишь только рассвело. Пропажу «советикуш», конечно, обнаружили, но шума поднимать не стали, не до того, наверное, было. Палатки тут же свернули, все, что могли, загрузили в автомобили, и колонна тронулась. Даже завтракать не стали. Может быть, ночью «доутор» получил сведения о приближающемся противнике и сейчас спешил.

Вперед пустили разведчиков. Они и были первыми жертвами. Взрывы, разнесшие в клочья солдат, стали для партизан полной неожиданностью. Наблюдать за колонной не удавалось из-за густоты зарослей, но слышно было неплохо. Орали боевики как резаные. И не только пострадавшие от взрывов, но и все остальные. Может быть, они вообразили, что враг уже догнал их и теперь устроил засаду? Во всяком случае, стрельба поднялась ужасная. Автоматы и пулеметы били во все стороны. Трое диверсантов и их пленники на всякий случай поплотнее прижались к земле. Деревья деревьями, но вдруг какая-нибудь шальная пуля прорвется?

Постепенно стрельба утихла. Вперед опять были посланы разведчики, и один из них хоть и смотрел под ноги, все же ухитрился наступить на мину. Взрыв — и новый шквал огня по зарослям. Попробовали послать людей в стороны — с тем же успехом. Колонна застряла.

И вот тут случилось то, на что надеялся Симонов. Произошел бунт. Недовольство вызревало давно. Командиры УНИТА не были такими пламенными борцами за «полное освобождение Анголы», как их вождь. Да, прорваться к власти и наслаждаться ее преимуществами — на это они были согласны. Но затянувшаяся война подорвала веру в близкую победу. Их снова и снова гнали в леса, заставляли убивать и умирать самих. И никакого просвета впереди. Более того, правительственные войска все уменьшали и уменьшали территорию, контролируемую УНИТА. Так и до полного поражения может дойти, смекали генералы.

А правительство Анголы шло им навстречу, предлагало свободу и даже видные посты в обмен на прекращение военных действий. Ну почему «доутор» не согласился стать вице-президентом? Ведь сейчас все было бы в полном порядке!

В общем, возникла смута. Несколько генералов и их люди выступили против Савимби, и в остановившейся колонне назревала перестрелка. Все готовы были применить оружие, только никто не решался начать первым. Симонов и его люди наблюдали за сварой из кустов, подобравшись к лагерю по единственной свободной от мин дорожке, которую специально для этого случая оставили ночью.

Следили они за происходящим, затаив дыхание. Похоже, их миссия близилась к завершению. Если сейчас какой-нибудь слишком нервный боевик нажмет на курок, поднимется дикая стрельба. И в этой неразберихе можно будет послать одну-единственную пулю, чтобы оборвать жизненный путь Жонаса Мальейро Савимби.

Две группы партизан, потрясая автоматами, орали друг на друга, с каждой минутой распаляясь все больше. Савимби, толстый здоровенный мужик с клочковатой бородой, надрывался, наверное, громче всех. Ему отвечали, но, кажется, дело шло к тому, что мятеж харизматический вождь подавит.

Допустить этого было никак нельзя.

— Ребятки, — шепнул Симонов. — Сейчас сделаем так. Ты, — он толкнул Евгения, — даешь короткую очередь по той группе. А ты, — это уже Сашке, — по противоположной. Когда они начнут лупить друг в друга, вступлю я и этого вождя шлепну. А то наш план и провалиться может. Ну, огонь!

Выстрелы, прозвучавшие из кустов, были почти не слышны орущим партизанам. А вот результаты они увидели. Сразу несколько человек, только что злобно бросавших друг другу в лицо обвинения в предательстве, вдруг заорали, рухнув на землю. И началась настоящая бойня! Люди стреляли почти в упор, и жертв было много. Автомат Калашникова — страшная штука на близком расстоянии. Впрочем, на дальнем тоже.

Симонову не пришлось даже нажимать на курок. Вся троица, затаившаяся в кустах, видела, как первые же очереди попали в массивное тело вожака, и он, постояв еще несколько секунд, тяжело рухнул под ноги озверелым соратникам, упоенно расстреливавшим противников. Его жизненный путь, полный крови, интриг и предательств, кончился.

— Всем назад! — скомандовал Симонов.

Дальнейшее их не интересовало. Пусть сами разбираются. Теперь нужно было подумать о себе.

Евгений правильно угадал намерения Алексея Васильевича. Вернувшись к пленным, они захватили их и по широкой дуге стали огибать стоянку партизан и заминированные участки. Спустя три часа Загайнов первым услышал стрекот вертолетов и шум автомобильных двигателей. Это приближались правительственные войска. Теперь-то уж они точно должны были настигнуть партизан.

Неожиданно хлынул ливень. Впрочем, почему неожиданно? Как-никак — сезон дождей, и то, что до сих пор они не столкнулись с этим явлением природы, было простой случайностью. Тяжелые тучи, застилавшие небо, наконец разродились своим содержимым, и на землю обрушились потоки воды.

Но Евгений про себя отметил, что здесь, в глубине континента, тропический ливень был послабее, чем на побережье океана. Да и молнии, напоминавшие огненные столбы, на мгновения соединяющие небесную твердь с земной, сверкали реже.

Сразу же вымокшие до нитки, все пятеро лежали на обочине лесной дороги и наблюдали, как проходят мимо тяжелые «Уралы», набитые солдатами. Почти напротив них один из них остановился. Что-то случилось с двигателем. Из головы колонны прибежали несколько офицеров, поорали на водителя, потом отдали команду, и солдаты, горохом посыпавшись из кузова, бросились догонять другие машины. А со сломанным грузовиком остался его водитель, горестно рассматривавший своего сломавшегося друга.