что я даже половины сказанного не понял. Поэтому, поднял молодку на ноги, а что та все время норовила встать на колени, обнял и прижал к себе.

— Да угомонись же ты, оглашенная… — попытался успокоить ее. — Останется твой муженек дома. Я не беру Федота с собой.

Жаркое тело заерзало еще сильнее, упруго выскальзывая из рук.

— Не губи, барин… — разрыдалась еще громче.

Я ни фига не понял, пришлось взять молодицу за плечи и крепко встряхнуть.

— А ну, не вой. Говори внятно.

Настена послушно вытерла слезы и повторила:

— Не губи, милостивец.

— Это я уже слышал. Сказывай, чего хочешь?

— Не оставляй Федота дома.

Интересно девки пляшут…

— Вот как… А ну-ка, девица красная, пойдем в сторонку. Что-то мне в твоих желаниях не все понятно…

Я подхватил Анастасию под руку и потащил подальше от домов и плетней, на которых, как известно уши сами растут и сеять не надо.

— А теперь сказывай, да без утайки: чем Федот так не угодил, что ты его из дому гонишь? Правду узнаю — при всем народе на площади пороть велю. Не для того я тебя из кровати подьячего вытаскивал, чтоб ты сама чужую искала.

Молодица охнула, залилась румянцем, закрыла лицо руками и, как бы израсходовав запас сил, опустилась на землю.