СССР, так и не был запрещен в священнослужении. А в апреле 1944 г. Священный Синод постановил: «рукоположения, совершенные им или подведомственными ему епископами… признаются действительными»[580].

Вплоть до осени 1943 Экзарху удавалось лавировать в отношениях с германскими властями. Широко известна его фраза по поводу последних: «Не таких обманывали! С НКВД справлялись, а этих колбасников обмануть не трудно»[581]. Но после избрания в сентябре 1943 г. в Москве Патриарха митрополит Сергий оказался в тяжелом положении. Известие об этом событии вызвало сильную тревогу у германского командования, решившего принять контрмеры. В начале октября Главное управление имперской безопасности совместно с РМО решило подготовить и провести конференцию православного духовенства Экзархата во главе с митрополитом Сергием. Пастырям предписывалось: «1) осуждение и признание недействительным избрание Патриарха, 2) принятие резолюции по поводу «гонения на Церковь в СССР», 3) торжественное провозглашение анафемы советскому правительству.» Рижское гестапо должно было в срочном порядке выяснить отношение Экзарха к проекту. Но владыка дал понять, что выборы Патриарха были произведены в соответствии со всеми каноническими правилами и оспариваться не могут. Об этом доложили в Берлин[582].

8–13 октября в Вене состоялось совещание духовенства Зарубежной Русской Православной Церкви, признавшее избрание Московского Патриарха неканоничным. Экзарх отнесся к решениям совещания резко отрицательно, что соответствовало и его позиции в отношении эмигрантских иерархов. Видимо, первоначальные попытки владыки примирить Московскую Патриархию и РПЦЗ встретили негативную реакцию архиереев последней, и с тех пор митрополит Сергий последовательно боролся с влиянием эмигрантского духовенства. Так, в сообщении полиции безопасности и СД от 2 февраля 1942 г. указывалось: «Митрополит Православной Церкви Сергий предпринимал шаги для устранения «карловацкого» епископа Серафима Ляде, Берлин». А 6 августа 1942 г. Экзарх написал руководству рейхскомиссариата «Остланд» о необходимости практического осуществления им управления русскими православными приходами в Средней и Западной Европе, «на основании особого поручения, данного ему местоблюстителем патриаршего престола». Правда, германские власти признали попытки митрополита Сергия добиваться этих прав нежелательными[583].

Показателен в данном плане конфликт, который произошел весной 1943 г. 16 мая в Пскове появился бывший секретарь митрополита Берлинского и Германского Серафима (Ляде) архимандрит Гермоген (Кивачук) в качестве руководителя православного клира во власовских подразделениях. В своем меморандуме германским ведомствам «Религиозное обслуживание власовских воинских частей» Экзарх писал: «Принимая во внимание принадлежность архимандрита Гермогена к схизматической церковной организации и далекоидущие цели его поездки, ради предосторожности я дал руководителю Миссии указания: 1) напомнить подчиненным ему клирикам о том, что они не могут совершать богослужения совместно с раскольниками… 2) дать понять архимандриту Гермогену, чтобы он не пытался предпринимать попыток совершать богослужения для власовских частей и военнопленных в церквах, находящихся в ведении Управления Миссии». Исходя из этого частного случая, митрополит Сергий выдвинул идею создания в рамках Московского Патриархата центрального церковного ведомства на занятых восточных территориях: «Чтобы обеспечить Церкви порядок и спокойствие также и в послевоенное время и предотвратить ее обусловленный оппозицией схизматического епископата раскол на несколько борющихся между собой сект…просто необходимо обеспечить в Церкви России принципиальное продолжение существования канонически законной иерархии… Для обеспечения канонической законности будущего церковного руководства в России было бы лучше всего позаботиться о создании на занятых территориях упомянутого центрального церковного ведомства. Тогда объединенные этим центральным учреждением архиереи могли бы с продвижением фронта воссоединять другие епископства. После войны это временное центральное ведомство могло бы подобающим образом приступить к окончательному урегулированию церковных отношений… Кроме того, упомянутое центральное церковное учреждение взяло бы на себя также обслуживание власовских войск. Является роковой ошибкой поручать обслуживание этих войск схизматической, тем более находящейся в Берлине церковной организации»[584].

Главное предложение Экзарха, конечно, принято не было, но на архимандрита Гермогена позиция владыки оказала сильное воздействие, и 5 июня 1943 г. он обратился к митрополиту Сергию с прошением: «Припадая к стопам Вашего Высокопреосвященства, я смиренно прошу принять меня в лоно Матери-Церкви, с тем, чтобы я мог под руководством Вашего Высокопреосвященства отдать все свои силы на службу нашей страдающей искренне любимой Русской Церкви»[585].

Противодействовать постановлениям Венского совещания означало противостоять позиции нацистских верхов. И все же Экзарх решительно осудил эти постановления. В сообщении командующего полицией безопасности и СД «Остланда» в политический отдел рейхскомиссариата от 30 ноября 1943 г. говорилось о выраженном митрополитом мнении. Владыка Сергий называл епископов-эмигрантов схизматиками за оппозицию Московской Патриархии. Разрыв с ней, по его мнению, вообще лишал этих епископов права судить о московских делах с канонической точки зрения. Митрополит убеждал немцев признать избрание Патриарха и использовать его в антибольшевистской пропаганде: возрождение Церкви является доказательством полного банкротства коммунизма, и надо утверждать, что оно неизбежно приведет к гибели последнего[586].

Сходная позиция выражалась и в сообщенных 29 ноября 1943 г. командующим полиции безопасности и СД «Высказываниях Экзарха Сергия (Воскресенского) о большевизме»: «Под натиском русской души началась дегенерация большевизма. В этой войне большевизм должен был капитулировать перед русским духом, так как иначе большевизм вообще не мог бы дальше вести войну. Большевики разрушают свое собственное дело тем, что они, как сейчас, отрекаются от своих принципов… Если Сталин однажды возьмет назад все сделанные уступки русской душе, это приведет к революции в России. Если в русских разбудить зверя, с ним будет не справиться. Уже в 1941 в большевистской России произошла бы революция, если бы немцы проводили другую восточную политику». Относительно будущего политического устройства России митрополит Сергий сказал, что ему самому кажется предпочтительней конституционная монархия[587].

Упрек в неправильно начатой пропагандистской акции встревожил нацистов. В препроводительной записке к сообщению от 30 ноября 1943 г. говорилось: «…я пересылаю Вам отношение Экзарха Сергия в Риге к Венскому епископскому собору с просьбой передать его Министерству церковных дел, которое в этом деле на соборе было ведущим, и затребовать его мнение относительно канонической законности затронутых вопросов… Если же аргументы Экзарха окажутся состоятельными, то пропаганду, которую мы ведем в связи с Венским собором, надлежало бы перевести в другую колею». Мнения министерства и Антикоминтерна оказались неблагоприятными для митрополита Сергия[588].

Германские власти категорически настаивали на запрещении в богослужениях возношения имени Патриарха, и 18 ноября архиереи Экзархата приняли решение прекратить поминовение его, объясняя это тем, что за ликвидацией титула Местоблюстителя отпадает необходимость и в поминании Сергия с подобным титулом. В то же время они не отдали распоряжения возносить его с новым титулом, «ссылаясь на неосведомленность о канонической правомочности избрания Патриарха», но подчеркнули свою принадлежность к «Матери-Церкви», с которой остаются в каноническом молитвенном единстве. Это не удовлетворило гестапо. К тому же Экзарх в заявлении на имя рейхскомиссара