– Спасибо, – Бэн вопросительно повернулся к девушке, ухватив ее за локоть, – поедем на такси?

Но она только покачала головой: – Нет, спасибо.

Бэн огорченно пожал плечами и пошел дальше, а Кэтти повернула за угол, где стояла машина Барта, уже с работающим мотором. Он настоял, что не скажет отцу о ее тайне, если она будет пользоваться его машиной, чтобы ей не пришлось ходить по вечерам в таком небезопасном районе, в котором был расположен театр.

Кэтти оглянулась через плечо, не смотрит ли кто за ней и юркнула в автомобиль. А Бэн, перейдя на другую сторону улицы, вернулся, как будто забыв попрощаться. Ему открылась ошеломительная картина: Кэтти садится в длинный, роскошный автомобиль. Бэн глубже спрятал руки в карманы, поднял от удивления бровь и с улыбкой пошел своей дорогой.

Скарлетт надела серьги с бриллиантами, провела гребнем по волосам накрутила их на руку и уложила великолепным пышным узлом. Ее фигура казалась легкой и воздушной в серебристом пеньюаре и в тон ему сафьяновых туфельках. Она легко повернулась и увидела свое отражение в зеркале, занимающим всю стену ее комнаты. Сегодня был день рождения Скарлетт, и все утро она находилась в состоянии блаженного покоя. Ретт сам проследил, чтобы все было как следует подготовлено к приему гостей, а Скарлетт долго валялась в постели, потом так же долго принимала ванну. Завтракала она уже ближе к полудню, когда Ретт уехал по делам. Он обещал приехать пораньше, чтобы побыть с ней вдвоем до приезда гостей.

На лестнице появилась Кэтти, она уже была готова к выходу, но, увидев мать одну в гостиной, быстро сбежала вниз и устроилась рядом на диване.

– Кто будет сегодня? – Кэт с приездом матери освободилась от своей роли хозяйки дома и была бесконечно рада этому.

– Как всегда: Спенсеры, Уинфильды, конечно. Бо с Джейн, Барт…

– Очень хорошо, я уже давно не видела Барта. Хочу предложить ему, чтобы он пригласил меня в театр.

– Кэтти, постыдись. Как ты можешь так бесцеремонно обращаться с Бартом? У него свои дела, своя жизнь. Мы можем пойти в театр вместе: ты, я, папа. И потом тебе никогда не приходило в голову, что Барт несколько староват для твоего кавалера.

Кэтти рассмеялась и весело посмотрела на мать.

– Мама, ты становишься ужасно старомодной. Я не собираюсь выходить за Барта замуж или обольщать его, – Скарлетт в ужасе посмотрела на дочь, а Кэт, не обращая внимания на реакцию матери, продолжала:

– Мы с Бартом – друзья. И потом мне надо поговорить с ним. Сегодня будет не до этого, а идти к нему домой… Фи, – Кэтти состроила гримаску, – вот это и в самом деле неприлично: молодой девушке идти в дом старого холостяка…

Скарлетт тоже засмеялась, глядя на озорное лицо дочери. Слава Богу, Кэтти казалась довольной жизнью, и весь этот год, что они вместе, была веселой и жизнерадостной. О прошлых перипетиях они не вспоминали.

– А что за секреты у тебя с Бартом? Может быть, я тоже удостоюсь чести, ты и меня посвятишь в них?

– Почему бы и нет?.. Я уже давно хотела рассказать тебе… Только ничего не говори папе…

– Не говорить папе?! – Скарлетт не могла поверить своим ушам, хотя ей стало очень приятно от того, что дочь доверяет ей; как оказывается, больше чем Ретту. Она уже и не надеялась на то, что когда-нибудь это случится. Но потом вдруг ее охватила тревога: «А что, если…».

– Мама, да не переживай ты так. Со мной ничего не случилось. Я теперь стала даже благоразумнее, чем ты. – Кэтти смеялась над испугом матери, а Скарлетт пришла в ужас от ее слов и вольностей. Ей даже представить было трудно, чтобы она когда-нибудь позволила себе так говорить со своей матерью. Во-первых, Джеральд и Мамушка ее сразу прибили бы на месте, а потом она бы и сама не посмела. Правду говорят, что времена меняются, и молодежь становится вольной, неуправляемой.

Ей хотелось, чтобы Кэтти так же боготворила ее, но… Скарлетт решила, что не мешало приструнить расшалившуюся дочь.

– Кэтти, как ты со мной разговариваешь?..

– Прости, мамочка, не сердись, ведь я шучу. Мне просто весело, и я очень люблю вас с папой.

Ну, хорошо, – сменила гнев на милость Скарлетт, – так что ты хотела рассказать мне?

Кэт стала серьезной, она поднялась с дивана, молча прошлась по комнате, как бы собираясь с мыслями.

– Я вернулась в театр, – наконец выпалила она.

– То есть, как вернулась? Почему же Бо мне ничего не сказал? Он что, дал тебе роль?

Кэтти довольно улыбнулась.

– Во тоже об этом не знает. Я работаю не у него и не актрисой, а так… просто работаю.

Скарлетт была в полном замешательстве. Она встала, обняла дочь и усадила ее рядом с собой.

– Подожди, подожди, расскажи-ка все по порядку. Я не совсем понимаю, что значит, просто работать в театре.

– Постарайся понять меня, мама. Я больше не хочу становиться актрисой. Папа категорически против, и я не могу не считаться с этим. Но мне надо бывать в театре, дышать его воздухом, жить той жизнью… В театре есть много и другой работы… технической…

– Но зачем тебе заниматься технической работой? – Скарлетт не могла скрыть своего изумления. – Кэтти, нельзя же в конце концов терять голову из-за своего увлечения. Я знаю, ты любишь театр… но не до такой же степени… Ты что, подметаешь там сцену? И зачем это?

– Нет, сцену я не мету, но занимаюсь именно технической работой. Это дает мне возможность узнать театральную жизнь изнутри. И это не увлечение, мама. Мне надо это знать. Дело в том, что я пишу пьесу и собираюсь этим заниматься и дальше…

– О Боже! – в первую минуту Скарлетт подумала, что у ее дочери опять начались рецедивы психического расстройства. «Не иначе. Как же я могла не заметить этого? Мне наоборот казалось, что она успокоилась, и все у нее стало нормально». – Она молчала, не зная, что ответить дочери «С врачом что ли посоветоваться? Боже! Как же так получилось?»

– Но почему ты не хочешь, чтобы знал отец? – Скарлетт теперь уже не радовалась, что Ретт не в курсе секретов дочери, вместе они нашли бы какой-нибудь выход.

– Папа не поймет, он запретит мне работать там, а ты поймешь…

– И об этом ты хочешь поговорить с Бартом?

– Барт знает об этом, – заметив укоризненный взгляд матери, Кэт ткнулась лицом в ее плечо. Скарлетт машинально погладила ее по голове «Да, я и в самом деле проглядела ее. А еще удивлялась, почему она так изменилась: веселится, ласкается, а сама принимает серьезные решения, не посоветовавшись ни с кем. Да и Барт тоже хорош, ничего не сказал…»

…только ты пожалуйста, мама, не упрекай его и не сердись, я взяла с него слово, что он никому об этом не скажет. Он тоже чувствует определенную неловкость и уже много раз порывался поговорить с папой или с тобой, но я уговорила его не делать этого. Я должна была сказать вам сама. Бот я и говорю, но только тебе, а папе… потом.