Подобрать нового начальника для карательного органа, — опоры меньшевистской власти, — было не так-то просто. Новый начальник должен был иметь опыт борьбы против большевиков, но выдвигать на такую должность кого-нибудь из местных не стоило. Нужен был чужак, у которого в этом крае не было бы ни родственников, ни друзей, ни близких, чтобы он мог без колебаний опускать на непокорную голову карающий меч меньшевистского «правосудия».

И человек, у которого не было в Абхазии ни родственников, ни друзей, ни знакомых, человек, опытный в делах разведки и контрразведки, безжалостный и предприимчивый, нашелся. Это был Георгий Тория.

Приняв особый отряд, Тория развернул бурную деятельность, чтобы показать свою преданность и свои способности. Одновременно он принялся за поиски «подосланной большевиками тройки», хотя интересовал его, конечно, лишь один член этой тройки — Мария Сабура.

Каждого осведомителя Тория поочередно вызвал в свою конспиративную квартиру. И наряду с другими заданиями раздал фотографии Марии Сабура, предупредив, что она скрывается в мужской одежде. Обещал большое вознаграждение тому, кто сообщит ее местонахождение.

Побывал у Тория и Ованес. Выслушав задание нового начальника и увидев фотокарточку Марии, он чуть было не сказал: «Да ведь она у меня!», — но вовремя вспомнил предупреждение Сигуа: «Если тебе не надоело жить, об их пребывании у тебя не должна знать ни одна живая душа», — и будто кто-то зажал ему рот. От Тория не ускользнуло это легкое колебание, и он подозрительно спросил:

— Тебе знакома эта девица?

— Удивительно, как она похожа на сестру моей жены, — солгал Ованес и улыбнулся.

— Как фамилия твоей жены? Откуда она?

— Тбилисская армянка, по фамилии Казарянц, — спокойно ответил он.

...Ованес вернулся домой поздно. В доме все, кроме Парамзимы, спали. Хозяйка сидела на веранде и дремала в ожидании мужа. Ованес въехал во двор на двуколке и спрыгнул с козел. На жену даже не взглянул. Молча поднялся по лестнице. Парамзима удивилась и спросила заботливо:

— Что с тобой? Уж не заболел ли?

Ованес не ответил. Поднявшись наверх, посмотрел на темные окна.

— Где Мария?

— Спит на кухне. Что случилось?

Напуганная женщина подошла к мужу и заглянула ему в глаза, будто желая прочесть в них причину смятения.

— На кухне... Ну, хорошо... — Ованес обеими руками взялся за перила веранды, постоял молча, раздумывая, потом решительно сказал: — Разбуди ее, разбуди поскорее, свяжи ее вещи, дай денег, много, сколько понадобится, и пусть уходит. Пусть уходит от нас скорее. Слышишь, пусть уходит отсюда!! А я разбужу парней и... — Он хотел сказать что-то еще, но в это время в ворота въехали два всадника.

Лоб Ованеса покрылся испариной. Он застыл на месте, как вкопанный, а потом, как пустой мешок, свалился на стул и закрыл глаза.

Услышав знакомые голоса — приехали Сигуа и Дзаргу, — облегченно вздохнул.

Парамзима зажгла лампу. Ованес вошел в комнату вслед за гостями, не совсем еще оправившись от испуга.

— Что? Испугался нового начальника, Ованес? Не сболтнул ли чего лишнего? — Сигуа улыбался, но не сводил с хозяина настороженного взгляда.

— Нет, ничего. Но если бы вы не приехали, я сегодня же выпроводил бы отсюда Марию и парней. — Ованес с надеждой посмотрел на Сигуа, потом на Дзаргу и расстроенную Парамзиму.

— Глупости! Если б это было опасно, разве мы оставили бы их здесь? Тебе нечего беспокоиться.

О своих нахлебниках Ованес знал только, что они русские, что здесь, в Грузии, у них нет ни родственников, ни друзей, что они бежали от большевиков и должны скрываться. Сигуа особенно настаивал на том, что они должны быть очень осторожными, никому ничего о себе не говорить.

До сегодняшнего дня Данелянц верил всему этому, но после разговора с Тория стал сомневаться.

Если все так, как говорит Сигуа, и если они не скрываются от властей, почему ими интересуется начальник особого отряда? Почему обещает большое вознаграждение за их поимку? Почему проявляет особый интерес к Марии?

Спросить у Сигуа или лучше молчать? Эх, не все ли равно, кто съест зайца — волк или лиса? Может быть, повезет, и новый начальник не узнает о местонахождении беглецов. Старая болячка лучше новой. А если изменить Сигуа и довериться новому начальнику? Так за последние два года в особотряде сменилось три начальника, а Сигуа и Дзаргу как были, так и остались. Ованес выпрямился, приняв решение. Потер холодный лоб, взглянул на гостей, махнул рукой. «Эх, пусть будет по-старому!» — подумал он и велел жене накрывать на стол.

Гости отказались от ужина и пожелали хозяевам спокойной ночи.

Когда отрядчики вскочили на коней, Сигуа тихо сказал хозяину:

— Молодец, что не сглупил, не рассказал Тория о ребятах. Хоть ничего опасного нет, все же предупреди их, чтобы вели себя еще осторожнее.

Слова Сигуа для Ованеса были законом, тем не менее Ованес не мог не волноваться. Он участвовал в каком-то явно опасном деле. Это было против его желания, но отказать Сигуа он не посмел. Если бы не Сигуа, кто знает, где был бы сейчас Ованес. Может быть, и в живых не остался. Ованес был тихим человеком, никогда не вмешивался в политику, никогда и в мыслях ничего не допускал против власти. Но однажды чуть не погиб вместе с семьей из-за ложного доноса.

Ованес и сейчас не знал, кто его предал. Знал только, что, если б не Сигуа, наверняка не сносить бы ему головы.

Хорошо запомнил Ованес то страшное утро, когда четыре вооруженных всадника ворвались к нему во двор. В дом входить не стали и потребовали сдать спрятанное оружие. Оружие! Да еще боевое! В семье Ованеса, кроме охотничьего дробовика, никогда никакого оружия не водилось. Гвардейцы не поверили. Один из них, как хорошо натасканная ищейка, подъехал прямо к дереву за домом, которое стояло в огороде особняком. Хозяина погнал перед собой. Ованесу показалось странным, что земля под деревом выглядела свежевскопанной. Он удивился. Разве мог он подумать, что здесь окажутся спрятанными две винтовки, четыре револьвера и несколько ящиков патронов? От ужаса Ованес не мог двинуться с места. «Откуда здесь все это?» — растерянно шептал он. Наверно, отрядчики провоцируют, хотят выманить деньги. Он не раз слышал о подобных хитростях гвардейцев. Пока Ованесу связывали руки и вели по дороге в Сухуми, он все думал, что от него хотят только денег. Но дело оказалось куда серьезнее. В Сухуми перед ним открыли ворота здания особого отряда,