Легкое прикосновение к плечу подействовало на девушку как удар тока. Она вздрогнула всем телом и забилась в истерике на груди Алексея Мережко.

– Зачем?! – повторяла она. – Зачем?!

Лейтенант безмолвствовал. Он и сам толком не сообразил, как все случилось. Реакция Мягкова оказалась быстрее, чем его собственная…

И в третий раз содрогнулась земля. …Красный гиматий, заколотый золотой фибулой. Желтое на красном – цена жизни. Скорбное лицо…

Встревоженный голос, повторяющий одну и ту же фразу: – Великий Выход начался!!

– Ой, моя нога! Осторожней, моя нога! – жалобно причитал профессор Енски, плавно раскачиваясь на носилках.

Двое дюжих санитаров внесли профессора в здание одесского военного госпиталя.

Не то чтобы нога у него действительно так болела, нет, врачи успели наложить шину еще на Змеином острове, да и перелом, к счастью, был закрытый, просто профессору нравилась роль страдальца, борца, получившего контузию на ниве борьбы с «черными» археологами.

– Моя нога… Эй, секундочку, а куда это вы меня, любезнейшие, несете? – удивился профессор, заметив, что санитары спускаются в какой-то подвал.

Санитары не ответили – наверное, просто не знали английского языка. Или не желали общаться с капризным пациентом.

Внезапно они остановились, поставив носилки с профессором на кафельный пол темного коридора. Один из дюжих-парней достал из-за пазухи сопроводительные бумаги и прочитал вслух какую-то фразу. Произнесена она была на русском языке, и археолог ничего не разобрал. Лишь одно знакомое слово неприятно резануло слух.

– ЧТО?!! – завизжал профессор, вскакивая с носилок. – Какой еще «морг»?!

– Морг, морг, – невозмутимо закивал санитар. – Ты, дедок, главное не рыпайся: если врач сказал в морг, то, значит, в морг.

Вторую часть его реплики Енски-старший не понял, но и первых двух слов с лихвой хватило.

– А-а-а-а! – закричал он и, презрев травму, как можно быстрее захромал по коридору к выходу из подвала. Санитары проводили его недоуменными взглядами.

– А кто это? – спросил тот, что все это время молчал, меланхолично куря папиросу.

Второй санитар пожал плечами, мельком заглядывая в бумаги.

– Да отставной полковник какой-то, – ответил он. – Тут написано, что его на Дерибасовской грузовик сбил…

А профессор ковылял и ковылял. Все происходящее с ним очень живо напоминало какой-нибудь голливудский фильм «ужасов» про маньяков-медиков: «Зловещий трепанатор» или там «Лор-потрошитель».

– Угораздило же меня ногу сломать, – на ходу причитал Енски, смешно прихрамывая. – И где, главное, сломать, в стране законченных психов. Да они же кого хочешь на тот свет загонят!

В конце темного коридора была дверь, ведущая, как запомнил профессор, на первый этаж госпиталя. Босые пятки неприятно холодил кафельный пол…

«Я здесь радикулит, к чертовой матери, подхвачу! – накручивал себя почтенный археолог. – Или чего еще похуже. Дьявольская страна! Что за сервис? Где у них начальство? Я им покажу, как следует обращаться с подданным ее величества!»

Первый испуг у него быстро прошел, и вместо страха возвратилась ноющая боль в сломанной ноге. Енски протяжно застонал, но нашел в себе силы открыть железную дверь и взойти по лестнице наверх, в приемную госпиталя.

Внезапно профессор увидел чудесные носилки на колесиках, стоящие прямо у лестницы, ведущей в подвал. «Какая удача!» – обрадовался он, со вздохом облегчения плюхаясь на мягкий матрац. Для полного счастья ему нужно было теперь всего лишь несколько минут отдыха, чтобы собраться с силами. Но носилки были такими мягкими, такими удобными, что профессор, сам не зная как, сладко задремал.

…Пробуждение было резким и мгновенным.

– Что такое? – закричал Енски-старший, открывая глаза. Оказывается, кошмар еще не окончился.

– Т-р-рубы Иер-рихонские, – прошептал профессор, безумно вращая глазами по сторонам, потому что вокруг была операционная.

– Не беспокойтесь, с вами все в порядке, – сказала молоденькая медсестра, читающая журнал «Натали», сидя на табуретке рядом. – Просто в палатах совсем нет мест, и поэтому вы пока что полежите здесь.

– Что? – завопил профессор, ощупывая забинтованный живот. – Что вы говорите? Я не понимаю по-русски!

Девушка удивилась, но, как видно, с лингвистической подготовкой дело у нее обстояло несколько лучше, чем у приснопамятных санитаров. На ломаном английском языке она объяснила профессору, в чем дело.

– И вообще не суетитесь, больной, – строго предупредила медсестра. – Вам же только что вырезали аппендицит.

– Дьявольщина! – продолжал орать профессор так рьяно, что даже выскочила его вставная челюсть. – Кафой афендицит? У меня еффе ф дефстве его удалили!

Медсестра пожала плечами и, достав из кармана халата румяное яблоко, с аппетитом надкусила:

– Больной, не кричите, иначе мне придется сделать вам укол успокоительного. Вон у вас на табличке четко указан диагноз: «Острый перитонит». Будете кричать – у вас разойдутся швы.

Енски со стоном упал обратно на неудобную надувную подушку. «Я здесь погибну! – в отчаянии подумал он поправляя челюсть. – Я не выйду отсюда живым. Боже, помоги мне!»

Но это были только цветочки. Ягодки начались, когда профессор в ужасе узнал в пришедших за ним санитарах тех двух бугаев, которые хотели отправить его в морг.

– О? – удивились санитары. – Вот он, наш беглец, а мы его ищем.

– Чокнутый какой-то, – сообщила им медсестра. – По-английски лопочет. Видать, иностранец. Эй, вы, собственно, кто? – решила на всякий случай поинтересоваться девушка.

– Я ученый! – закричал профессор. – Археолог.

– Ага, – хором заржали санитары, – а мы члены-корреспонденты Академии наук.

– Ну, вы чего, парни? – заступилась за Енски медсестра. – Это…

Она заглянула в лежащие у изголовья операционного стола бумажки. Ее черные тоненькие бровки удивленно стали домиком.

– Это Марфа Николаевна Брынчак, пенсионерка. Шестьдесят восемь лет. Инвалид войны. Ей только что вырезали аппендикс. Да что же это?! Разве же он женщина?

Санитары вновь загоготали.

– Надо же, он еще и баба! Баба! Ю а вумен?

– А-а-а-а, – закричал профессор. – Помогите, мне сменили пол! Здесь делают незаконные операции по перемене пола.

– В чем дело? – недовольно осведомился чей-то громкий голос. – Что за крики? Почему операционная до сих пор занята?

Санитары с медсестрой испуганно оглянулись.

– Черт, начальник госпиталя! – прошептала девушка, воровато пряча надкушенное яблоко обратно в карман халата.