— И ради рыбы, и ради леса, Петр Иванович. И ради тех богатств, что скрыты пока в этой земле и ждут, когда их откроют на благо Отечества нашего. А главное — ради того, чтобы наша орлица Россия развернула в полную мощь свое правое крыло и наконец взлетела на ту высоту, какая ей определена Господом Богом.

1

16 мая 1858 года генерал-губернатор Восточной Сибири генерал-лейтенант Муравьев в белом парадном мундире стоял на верхней палубе парового катера, направлявшегося в Айгун. Российская делегация в полном составе — кроме Николая Николаевича в нее входили архиепископ Иннокентий, управляющий дипломатической канцелярией титулярный советник Бютцев, статский советник Министерства иностранных дел Перовский, управляющий путевой канцелярией губернии Карпов, подполковник Генерального штаба Будагосский, начальник 1-го отделения Амурской линии подполковник Языков, губернский секретарь дипломатической канцелярии и переводчик Шишмарев, священник — отец Алексей Седых и несколько помощников — ехала на завершение переговоров с китайцами по трактованию границы между империями.

Еще вчера над всем краем ползли низкие тучи, то и дело осыпая землю холодной изморосью, но постепенно усиливающийся северный ветер загнал их за горизонт, и сегодня рассинелось небо, украшенное разбросанными там и сям кучевыми облачками, похожими на цветущие кусты черемухи; струилась вдоль борта отражающая небо вода Амура; утреннее солнце переливалось радостными бликами на разбегающихся от носа катера волнах, и эти блики, вспыхивая и пропадая, напоминали генералу дни и события последних четырех лет. Почему не всю жизнь, как это часто бывает? Потому что вся его жизнь словно готовила эти четыре года, начавшиеся с первого сплава и стремительно полетевшие вперед со скоростью весеннего водохлеста, неся его, генерала Муравьева, к торжественно-звездной выси.

Шумели на нижней палубе голоса — там, в салоне, готовились к праздничному застолью его товарищи и помощники, — а он глядел в бегучие воды могучего Амура и жадно вспоминал события этих четырех лет…

Николаю Николаевичу перестали сниться вещие сны.

Он заметил, что они пропадали и раньше, когда, пытаясь их для себя объяснить, он, вероятно, угадывал, что именно скрывается за тревожными, порой таинственными видениями. То есть сны что-то подсказывали, он это что-то угадывал, и подсказки становились не нужны.

Теперь они исчезли совсем. Сны стали обычными, тусклыми, ничем не примечательными. Что-то вроде бы видел, а что именно — и не вспомнить. И это, как ему показалось, могло означать только одно: ничего значительного в его жизни больше не будет.

Хотя что-то недодуманное оставалось, и это «что-то» его беспокоило, причем так сильно, что он, в отсутствие Катрин, искал, с кем бы поговорить на такую странную тему.

Очень кстати пришлось знакомство с писателем, секретарем вице-адмирала Путятина в его дипломатической миссии, Иваном Александровичем Гончаровым.

Они вместе плыли на шхуне «Восток» из Николаевского в Аян. Гончаров и некоторые офицеры фрегата «Паллада» возвращались в Петербург. Фрегат из-за своей изношенности не мог вернуться в Кронштадт и оставался на Тихом океане; его, как и другие русские корабли, в случае военных действий следовало отвести в устье Амура. Это стало возможным, после того как шхуна «Восток» под командованием капитан-лейтенанта Воина Андреевича Римского-Корсакова первым из морских кораблей прошла несколько раз с юга на север и обратно через самую узкую часть Татарского пролива — пролив Невельского, проведя при этом исследование глубин и фарватеров, попутно открыв на Сахалине залежи хорошего угля и, в конечном счете, найдя путь для морских судов из лимана в Амур.

В апреле 1854 года шхуна шла в Императорскую Гавань (именно в этом рейсе Римский-Корсаков помог продуктами бедствующему Константиновскому посту) и встретилась с фрегатом «Диана», пришедшим на смену потрепанной «Палладе». От командира «Дианы» Степана Степановича Лесовского Воин Андреевич узнал, что, по всем данным, собранным «Дианой» за время перехода из Кронштадта до Сахалина (важнейшим было полученное в Гонолулу известие от гавайского короля Камеамеа III), готовится нападение англичан и французов на Камчатку. Две великие морские державы якобы испугались, что небольшая группа русских кораблей в акватории Тихого океана, пользуясь военными обстоятельствами, устроит охоту на их торговые суда. Они не знали или делали вид, что не знают, что русские никогда пиратством не занимались, а вот у самих французов и англичан такого опыта хватало с избытком.

Ну, если русские моряки и не склонны к пиратству, то начали ловить браконьеров-китобоев, что тоже наносит ущерб интересам Англии и Франции, из чего следует, что российские корабли надобно уничтожить. По крайней мере, их базу. А поскольку у России на крайнем Востоке была только одна морская база — порт Петропавловск, то, естественно, он и должен быть ликвидирован. То же самое предполагали и в Петербурге; поэтому именно «Диана», кстати, и привезла высочайшее повеление об укрытии кораблей при наступлении опасности в устье Амура, а заодно и извещение о сплаве войск по Амуру. Корабли Путятина — «Паллада», «Диана», корвет «Оливуца», транспорт «Князь Меншиков» — собрались в Императорской Гавани, а «Восток» направился в Де-Кастри, где поступил в распоряжение генерал-губернатора. Узнав от Римского-Корсакова об угрозе нападения англо-французского флота, Муравьев вспомнил предупреждение Алиши и произнес странные для окружающих слова:

— Вот он и наступил, день «X». Да, лишние жертвы никому не нужны.

И как главнокомандующий срочно перераспределил свои силы. Для укомплектования 47-го флотского экипажа на Камчатке он направил в Петропавловск 350 человек на транспорте «Двина», который пришел из Кронштадта с грузом пушек и другого военного снаряжения; лично осмотрел устье Амура и определил места для сооружения береговых батарей — на мысах Куегда, Мео и Чныррах; команду, назначенную для отправки в Русскую Америку, придержал и бросил на прорубание просеки от Кизи до Де-Кастри.

— Ваше превосходительство, — попытался возразить представитель Русско-Американской компании Фуругельм, только что назначенный начальником острова Сахалин, — эта команда нужна для защиты Ново-Архангельска.

— Дорогой мой Иван Васильевич, — похлопал его по руке генерал, — Русскую Америку лучше всего защитит соседство с Соединенными Штатами, с которыми и Англия, и Франция ссориться поостерегутся. А здесь крайне нужна хоть какая-то дорога. Мы с Невельским и Казакевичем прошли эти десять-пятнадцать верст пешком и убедились, что просека необходима. Ничего, месяцок солдатики поработают топорами и в Ново-Архангельск успеют. Я их возьму с собой до Аяна, а там они пересядут на компанейское судно.

Генерал и предположить не мог, что неопытность командиров этой команды фон Глена и Баранова едва не приведет к голодной смерти 200 человек: не сумев пройти просекой тот самый десяток верст, они умудрятся сгноить провизию, отпущенную команде на месяц. Солдаты питались ягодой морошкой, обессиленные, лежали в шалашах и спаслись лишь благодаря тому, что на них случайно наткнулись офицеры фрегата «Диана» Оболенский и Антипенко, вышедшие на охоту из Де-Кастри.