Как же быстро летит время, когда пишешь! Можно запросто пропустить пару часов, не поняв, на что они ушли. Сидишь, обдумываешь один абзац, потом посмотришь в окно – а там уже стемнело, и давно. Прошло два-три часа, а за это время полторы строчки, и невозможно вспомнить, о чём конкретно думал, хотя думал не прерываясь и интенсивно.

У меня дома есть часы с боем, которые отбивают каждые четверть часа. Когда пишу, кажется, что они звонят не умолкая…

Часы с боем мне подарили друзья из Омска. Часы прекрасные! Большие, настольные, в вытянутом деревянном корпусе и с классическим круглым циферблатом. Сделаны они в тридцатых годах прошлого века в Вене. Друзья купили их где-то в Европе и подарили мне два года назад на день рождения. У часов дивный мелодичный бой. Первую четверть часа они отбивают коротко, половину часа бьют дольше и витиевато, без четверти – в три раза длиннее, чем первые пятнадцать минут, но по-другому. А каждый час отмечают торжественно, довольно долго и потом отбивают количество часов после полудня или после полуночи.

Когда их дарили, друзья продемонстрировали этот бой. Я подумал тогда, что не смогу ужиться с этими часами в одном доме. Я был друзьям искренне благодарен, но сам про себя думал, что встанут эти часы простым украшением и антиквариатом на полку, будут стоять там и помалкивать. Я был уверен, что никогда не усну в доме, где бьют часы. Я слышу, как на значительном отдалении капает вода в раковине на кухне, слышу, как подтекает вода в бачке унитаза… И пока не налажу бачок, намертво не затяну кран или не подложу тряпочку под капли – ни за что не усну. А тут часы с громким боем!

Эти часы долго стояли у меня в Москве, я их не заводил и не знал, как отвезти домой, поскольку вещь ценная и механизм сложный. В конце концов мне объяснили, как следует перевозить такие часы. Их ни в коем случае нельзя сдавать в багаж, нужно снять внутренний маятник и лучше все свободные ёмкости корпуса забить мягкой тканью, чтобы механизм был более-менее зафиксирован. Так я их и привёз в Калининград. Но сразу они нормально работать не стали. Они останавливались, уходили вперёд или отставали. Пришлось отдать их мастеру, который больше месяца их настраивал, потом наблюдал за ними и снова настраивал.

И вот уже пару месяцев они отбивают каждую четверть часа в нашем доме. Когда-то их можно было заводить раз в неделю, но почти за девяносто лет пружина ослабла и завод требуется каждые четыре дня. Мне очень нравится заводить эти часы. Пружины тугие, ключ подаётся с трудом. Две пружины отвечают за бой и одна – за часовой механизм. Когда завожу эти часы, я чувствую себя отцом семейства и солидным человеком. Мне редко удаётся ощущать такое в полной мере. А солидным человеком я чувствую себя только в процессе завода этих часов.

Мы уже второй год живём не в квартире, а в доме. Мы купили этот дом в 2008 году… Это было огромное событие! Такое огромное, что до сих пор оно не осознано и не осмыслено. Процесс покупки дома частично описан в пьесе «Дом». Некоторые диалоги воспроизведены по памяти довольно точно и документально… Дом немецкий, довоенный, 1934 года постройки. То есть приблизительно того же времени, что и венские часы.

Я понимаю, что друзья подарили мне часы крайне вовремя, потому что для любой квартиры они были бы слишком громкими и неуместными.

Сейчас на наш дом падает снег, его много нападало за ночь и за день. Тепло, с крыши активно капает. Ночью чуть-чуть приморозит, и капель утихнет. Но часы будут бить. Я наслаждаюсь, сидя за рабочим столом в своём кабинете, этим отдалённым, прекрасным боем.

Когда слышу этот доносящийся снизу, из гостиной, бой, я радуюсь. Когда засыпаю и слышу его – тоже радуюсь. И утром я ему рад. Просто чаще всего я этот бой уже не замечаю, пропускаю мимо ушей. Привык. И к дому почти привык.

Но бывают радостные мгновения, когда я слышу бой часов, и вдруг остро понимаю… Я взрослый человек, у меня есть дом, в этом доме мои дети, моя семья. У меня возле дома есть дворик, я бы даже сказал садик, в этом саду – мои деревья. Среди них пара хороших яблонь и большая слива. Есть старый довоенный тис, такой же, как во дворе у Штирлица. Я много работал, и заработал на этот дом и на этот сад. Но мне не кажется, что я работал не так много и тяжело, чтобы у меня был такой прекрасный дом. Как же мне повезло!.. В моём доме тепло… Я взрослый. Я сижу в этом доме и пишу книгу. А потом книгу напечатают, и она будет продаваться в магазинах. Книга! Это же удивительно!.. Я взрослый, я пишу книгу, настоящую книгу!

А где-то внизу, в гостиной, в моей… нашей гостиной бьют старинные часы, мои часы. Это удивительно. Это по-настоящему. Как мне повезло!

11 января

Вот и закончились новогодние каникулы. Многие, конечно, себе их продлили до старого Нового года, тем более что нынче он выпал на выходные. Лыжники и те, кто сорвался из зимы в тёплые края, возвращаются какие-то усталые. Звонят. Жалуются. Кто-то как начал в новогоднюю ночь пить, так и не смог остановиться, ни разу не встав на лыжи. Кто-то, наоборот, не пил, но либо потянул сухожилие, либо упал и ушибся, либо простудился на третий день… Вижу, что те, кто решил никуда не ездить, выглядят более отдохнувшими. Забавно… Но с понедельника всем им, отдохнувшим, и не только, придётся выйти на работу. Те, кто был в тёплых краях или среди белоснежных снегов, говорят об этом с меньшим энтузиазмом, чем те, кто вынужденно бездельничал и уже соскучился по работе.

Сегодня по телевизору видел премьер-министра. Лицо красное, но с белыми пятнами вокруг глаз. Пятна явно по форме горнолыжных очков. Молодец. Он до лыж добрался… Наверное.

А рассказ я нынче ночью закончил. Сегодня же сяду за его обработку и редакцию. Люблю первичную обработку текста. Из текста вытряхивается весь мусор и пыль. Не люблю дальнейшую его обработку, особенно корректуру. Но самая первая редакция похожа на то, как хорошим, острым рубанком строгаешь грубую доску, и можно смело строгать. Стружки получаются большие, кудрявые и пахучие. Это потом нужно будет применять гораздо более тонкий инструмент, чтобы не испортить материал.

Начался год, и посыпались предложения и приглашения повстречаться со слушателями каких-то бизнес-школ, семинаров. Просят встретиться с людьми и рассказать им об истории своего успеха, про принципы работы и прочее. Я всегда отказываюсь. Они обижаются. Уговаривают, мол, людям будет интересно, людям это полезно. А я понимаю, что этого делать нельзя. И хоть предлагают значительные деньги, этого делать всё равно нельзя. И даже не потому, что большинство этих бизнес-школ и прочих семинаров – шарлатанские мероприятия, которые к реальному образованию, и повышению квалификации, и углублению профессиональных знаний имеют весьма отдалённое отношение… Просто я понимаю, что мой личный жизненный опыт не может быть никому полезен, я никому не могу дать практического совета. Особенно бизнесменам.

Из такого выступления получится только вечер воспоминаний и игра в вопросы и ответы. Наверное, может получиться небезынтересно и занятно. Однако практической пользы в таком мероприятии быть не может. (Как бы я хотел, чтобы мной сейчас написанное прочли те, кто обращается ко мне с такими предложениями, и перестали бы меня отвлекать от моей основной и вполне осмысленной деятельности и работы.)