— Какую ерунду ты говоришь! Конечно, созрел! — воскликнул Герольт, пытаясь скрыть смущение. — Если ты имеешь в виду историю с кубом, то это неразумно. Ведь ты не можешь отвечать за поступки, совершенные в бреду. Тебе надо просто забыть об этом, Морис.

— Правда? Ты действительно уверен в этом? А я нет, — задумчиво ответил его друг. — Возможно, я сделан не из того материала, из которого должен быть сделан стойкий рыцарь Грааля. Ты и сам знаешь, что я все еще питаю слабость к женскому полу. Эта страсть не покинула меня, хотя я тамплиер.

— Никто из нас не свободен от страстей, — возразил Герольт. Он тут же вспомнил о том утре в пустыне, когда его взгляд упал на полуобнаженную грудь Беатрисы. У рыцаря чуть не закипела кровь от чувства, охватившего его тогда. — Главное, что мы знаем о них и не поддаемся им.

— Верно. Но с тех пор, как мне повстречалась Беатриса, я себя постоянно спрашиваю: хватит ли у меня сил сохранить обет воина-монаха? — сказал на это Морис. — Обещание быть бедным мне сдерживать легко. До этого я в мгновение ока потратил все свое состояние на вино, игру и доступных женщин. — На лице Мориса заиграла лукавая улыбка. — Слушаться старших мне уже гораздо труднее. Потому меня и выгнали из монастыря, еще когда я был послушником. Но обет целомудрия с самого начала оказался для меня самым тяжелым. И сейчас мое… мое чувство к Беатрисе смущает меня все больше и больше.

Герольт молчал. Что он мог на это сказать?

Морис вздохнул полной грудью и посмотрел ему в глаза:

— Брат мой во Христе, признаюсь честно, я не знаю, как мне быть! Суждено ли мне искать счастья с Беатрисой, или же Господу угодно, чтобы я продолжал службу тамплиера и рыцаря Грааля? Помоги мне понять, Герольт!

Немец помотал головой.

— Нет, Морис, решить эту проблему можешь только ты сам, — серьезно произнес он. — Тебе следует прислушаться к своему внутреннему голосу. Он непременно подскажет ответ. Мое же мнение таково: если бы на тебе не лежало Божье благословение, ты ни за что не смог бы вытащить меч из скалы подземного святилища.

— Уже два голоса «за», включая твой, — проговорил Морис. Но на лице его все еще оставалась печать мучительных сомнений.

— Морис, хранителями Грааля мы стали вместе, все четверо, — горячо продолжал Герольт. — Это придало нам силы и уверенность в том, что вопреки всем человеческим слабостям и соблазнам мы окажемся достойными великого дела! Мы можем случайно оступиться, упасть в грязь. Но это не позор. Позором для нас будет, если мы, потерпев поражение, останемся лежать, вместо того чтобы встать, собраться с силами и решительно стряхнуть с себя грязь, дабы впредь не совершать тех же ошибок.

Выслушав брата-тамплиера, Морис долго молчал. Затем на его лице появилась робкая улыбка.

— Это удивительно, — сказал он. — Ты — самый младший из нас. Однако все мы, рыцари Грааля, воспринимаем тебя как старшего брата. — И, как будто устыдившись своей откровенности, Морис насмешливо добавил: — Воистину, мало логики в том, как распределяются достоинства и пороки среди людей.

Растроганный Герольт попытался ответить в том же насмешливом тоне:

— И все же никто из нас не способен объединить в себе все человеческие достоинства. Так что не завидуй моим озарениям. Они очень редки.

— Но всегда своевременны!

Герольт смущенно махнул рукой и встал с места.

— Хватит. Мне пора наверх.

— Подожди!

Герольт вопросительно посмотрел на Мориса.

— Окажи мне милость, брат. Пусть то, о чем мы говорили, навсегда останется между нами, — попросил Морис.

— Разумеется. Я и не смог бы никому об этом рассказать, — заверил его Герольт. — Но и я в свою очередь хочу попросить тебя о любезности.

— Какой же?

— Отныне не делай и не говори ничего, что Беатриса смогла бы расценить как ухаживание и что могло бы дать ей надежды на ваше общее будущее, — сказал Герольт. — Держи ее на расстоянии, избегай оставаться с ней наедине. По крайней мере, до тех пор, пока окончательно не выяснишь, что для тебя важнее: ее любовь или служба хранителя Грааля. Думаю, так будет лучше не только для тебя, но и для нее.

Морис кивнул и с серьезным лицом произнес:

— Хорошо, Герольт. Даю тебе слово! Я не оставлю своих братьев в столь трудном положении. Что бы я ни выбрал, можете быть уверены: я буду с вами до тех пор, пока священная чаша не окажется в парижском замке тамплиеров.

— Договорились. И давай больше не будем об этом. Мы вернемся к нашему разговору только тогда, когда ты все для себя решишь окончательно.

Он подбодрил француза улыбкой и вышел из его каюты.

Конечно, Герольт оставил Мориса в невеселых раздумьях, но и его собственные мысли тоже не были радостными. Однако немец верил, что его брат-тамплиер достаточно зрел и мудр для того, чтобы, нажив горький опыт, самостоятельно выйти из очень непростого положения. Герольт надеялся на это всем сердцем. Ведь по дороге в Париж хранителей Грааля наверняка подстерегают новые опасности и испытания. И возможно, скоро судьбы рыцарей и священной чаши будут зависеть от веры Мориса в свое призвание и от дара, которым наделил его Святой Дух.

Поздним вечером, когда «Мария Селеста» была уже в нескольких десятках миль от берега Франции и плыла по тихой воде, четыре рыцаря и сестры Гранвиль собрались в самой большой из отведенных им кают. Друзья должны были обсудить все детали путешествия, предстоявшего им после завтрашней высадки в Марселе.

— Слава Богу, Морис уже немного оправился от болезни, — начал Герольт. — Но сил у него недостаточно, чтобы ехать на лошади верхом.

— Ничего подобного. Не настолько уж я ослаб, — тут же возразил Морис. — Я смогу держаться в седле. По крайней мере попробую. Как-нибудь удержусь.

Тарик замотал головой.

— Советую тебе воздержаться от таких попыток. Если у тебя закружится голова и ты упадешь с лошади, мы все окажемся связанными по рукам и ногам. Герольт прав. Ты еще недостаточно окреп, чтобы ехать дальше верхом.

— Я тоже так считаю, — поддержал братьев Мак-Айвор. — Нам предстоит дорога недели на две, а то и больше. В это время года на дорогах туман, дожди и распутица. Чтобы ехать через Францию поздней осенью, и всадник, и лошадь должны быть достаточно сильны. Нет, такая конная прогулка Морису противопоказана.

Беатриса энергично закивала в знак согласия.

Француз глубоко вздохнул.

— Кажется, большинство голосов уже собрано.

Элоиза подмигнула ему и сказала лукаво:

— Еще бы, пять против одного. Больше и быть не могло, господин де Монфонтен.

— Как же, по-вашему, мы поедем дальше? — поинтересовался Морис.

— Купим карету. Один из нас сядет на козлы, а двое других будут сопровождать экипаж верхом, — предложил Герольт. — Внутри же будут сидеть Беатриса и Элоиза.