Итак, в сопровождении внушительного эскорта королева в очередной раз отправилась в Испанию через Пуатье и Бордо в самый разгар зимы; и, как уже было двадцать лет назад, когда она провожала Беренгарию к Ричарду, Алиенора вновь преследовала политико-матримониальные цели. Ее путь пролегал через владения Лузиньянов, этих беспокойных и непостоянных вассалов. Традиционно они были союзниками аквитанских герцогов, однако нынешний сеньор Гуго Черный был крайне недоволен захватом Плантагенетами графства Маршского, приобретенного Генрихом II в ходе ожесточенного торга. У Гуго хватило дерзости удержать Алиенору в плену и отпустить ее лишь в обмен на обещание отдать графство. Получив свободу, Алиенора спешно продолжила путь — к кастильскому двору своего зятя Альфонса VIII она прибыла в середине января.

Аристократические браки того времени, как мы уже говорили, не уделяли особого внимания чувствам будущих супругов. Любовь, если ей и суждено было вспыхнуть, могла возникнуть между супругами уже после свадьбы, устроенной двумя семьями. Алиенора прекрасно помнила, что ее второй брак, заключенный, однако, по ее собственному желанию, принес ей не больше счастья, чем первый, в который она вступила по воле отца. И по прошествии стольких лет, познав многое на собственном опыте, а не из чтения романов, она женит своих внуков, не придавая их чувствам никакого значения, — так же, как раньше выдали замуж ее или женили ее сыновей Генриха и Жоффруа, уже в раннем детстве обрученных со своими будущими женами, выбранными в силу тех или иных политических причин. Будущая супруга Людовика даже не была выбрана заранее, и именно Алиенора остановила свой выбор на той, что впоследствии стала матерью короля Франции, причисленного к лику святых: матерью Людовика IX, Людовика Святого. Согласно испанской хронике (правда, довольно поздней), Алиенора колебалась, не зная, какую из двух пока что «свободных» внучек, достигших брачного возраста, ей предпочесть. Старшая, тринадцати лет отроду, звалась Урракой, а второй, Бланке, исполнилось двенадцать. Алиенора выбрала младшую (которую французы назовут Бланкой Кастильской), оправдывая свой отказ от старшей тем, что ее имя не приживется при французском дворе, говорящем на ланг д’ойле[554]. Затем неутомимая королева отправилась назад, в Нормандию. Прибыв в Бордо незадолго до страстной недели, он решила провести в нем Пасху, после чего вновь пуститься в дорогу. Во время этой короткой остановки был убит в стычке Меркадье, который, без сомнения, прибыл в Бордо ради того, чтобы сопровождать свою государыню, во избежание опасностей, подобных той, что подстерегали ее на пути в Испанию:

В мае, в Гуле, было заключено мирное соглашение. Король Франции отказался помогать Артуру, который принес оммаж Иоанну за Бретань и признал его наследником империи Плантагенетов на континенте. Сам Иоанн признал себя вассалом французского короля за эти же земли и выплатил ему рельеф в двадцать тысяч марок, обязуясь не вступать в союз против него с императором, с Бодуэном Фландрским и Рено Булонским. Скрепил это соглашение брак Людовика и Бланки, освященный архиепископом Бордосским. Бланка стала супругой будущего Людовика VIII 23 мая 1200 г. в Порморе, расположенном в Нормандии, но рядом с Французским королевством, где в это время нельзя было исполнять какие-либо религиозные обряды из-за интердикта, наложенного на королевство Иннокентием III из-за отказа Филиппа Августа расстаться с Агнессой Меранской, которую он взял в жены после того, как расторг брак с Ингебургой Датской. Казалось, вновь воцарился мир. Иоанн разъезжал по землям, которые Артур одно время поднимал против него, принимая знаки повиновения; короля триумфально встретили в Мансе, а затем в Анжере, где 18 июня он увенчал себя графской короной.

Удалившись в Фонтевро, Алиенора была вправе полагать, что сделала для Иоанна все, что было в ее власти. Она поддержала его, несмотря на его предательство, помирила со старшим братом, заставила назначить его наследником Ричарда вместо Артура, вклинилась между ним и Филиппом Августом, принеся оммаж королю Франции и уступив Иоанну всю Аквитанию «во фьеф». Наконец, она содействовала заключению мира между Капетингами и Плантагенетами, отправившись за Бланкой, своей внучкой, которая в один прекрасный день станет, как и она, королевой Франции. Бесспорно, Ричард был ее любимым сыном, но стоит спросить себя, на кого из последних двух сыновей Алиенора потратила больше сил и энергии. Во всяком случае, ее нельзя обвинить в том, что она бросила нелюбимого Иоанна на произвол судьбы, как сейчас, похоже, становиться модно утверждать[556].

Однако труды Алиеноры еще не были закончены. Ее сын вновь стал доставлять ей неприятности, а его поведение, в какой-то степени непривычное для правителя того времени, вело империю Плантагенета, в которую она вложила столько сил, по меньшей мере, к гибели. Подобное истолкование фактов порой раздражает некоторых современных историков, оказавшихся, возможно, под сильным влиянием марксистских идей и считающих, что в основе любого масштабного исторического движения лежит экономика. Порой оно не слишком нравится историкам школы Анналов, когда они превращают хорошие идеи этого плодотворного подхода в догмы, считая, что двигателем истории являются исключительно народные массы, меняющие ее движение в ходе долгого времени; но им претит мысль о том, что не меньшей значимостью могут обладать отдельные личности и их решения, принятые за короткий срок. И все же нужно признать, что Иоанну, невзирая на поддержку матери, не удалось справиться с центробежными силами, которые всего несколькими годами ранее удерживал в узде Ричард с помощью той же Алиеноры. Поэтому именно поведение Иоанна (и, быть может, самой Алиеноры), слишком открыто пренебрегавшего обычаями, восстановили против короля многих сеньоров; они сыграли главную роль в распаде империи, чему немало способствовали ловкость и оппортунизм французского короля Филиппа Августа.