— Если у тебя это действительно болезнь, а не просто мнительность, обратись к настоящему врачу, — сказала Анетта. — Пусть тебе пропишут таблетки от повышенного давления. И пусть его измерит кто-нибудь другой, кому ты не платишь.

— И это все, чем ты способна откликнуться? Не заботой, не любовью, а только советом принимать таблетки, хотя от них всегда больше вреда, чем пользы. Ты бы слышала, что говорит об этом доктор Рея. Она решительно порвала с казенной медициной. Слишком многого навидалась. Ну вот, опять ты плачешь. Я говорил с Реей сегодня, — продолжал Спайсер. — Она чувствует, что ей необходимо встретиться с тобой, может быть, удастся убедить тебя в серьезности моего состояния. Чтобы ты поняла, как опасно я болен и как бережно ты должна со мной обращаться.

— У меня нет слов, — сказала Анетта. — И нет больше слез. Почему я должна встречаться с кем-то, кто обо мне откровенно низкого мнения? Кто изучает мой гороскоп и объявляет его дерьмом? Твой-то, конечно, — комар носу не подточит.

— Мой, безусловно, не содержит тех слабостей, что твой, — подтвердил Спайсер. — Мои планеты собраны в воздушных знаках. Тогда как твои — по большей части в земных и в нижней части круга. Но вообще-то в этом нет ничего дурного. Означает просто, что я — натура интуитивная, с развитым воображением, а ты — практичная. И мы уравновешиваем друг друга в какой-то степени.

— Но я тяну тебя вниз, — печально заключила Анетта. — Угнетаю тебя и подтачиваю твои силы.

— Я этого не говорил, — сказал Спайсер. — Но я считаю, что нам следует вместе сходить на прием к доктору Маркс. У нее найдется что тебе сказать. А к доктору Герману я тебя не пущу, его тоже надо пожалеть.

— Хорошо, Спайсер, — вздохнула Анетта. — Договорись с ней.

— Гильда, — еле слышно произнесла Анетта. Была пятница, четырнадцать часов десять минут.

— Анетта! — откликнулась Гильда. — Ты почему говоришь шепотом?

— Потому что я в кабинете доктора Германа и звоню по его телефону. Но это ничего, он уехал в Австрию, или куда-то там, на конференцию. А Спайсер наверху с доктором Реей. На пути сюда он меня похвалил за мужество, что я согласилась с ней встретиться, когда ей так много обо мне известно.

— Ничего себе!

— Он вообще в странном настроении. Доктор Рея открыла нам и почему-то при виде меня скрытно возликовала, я это почувствовала. Она как бы упивалась своей победой. Но тут же стерла улыбку с лица и сказала, что пусть я пока посижу, а она займется двадцать минут со Спайсером, потом двадцать минут со мной и потом еще с нами обоими. Впустила меня сюда и оставила ждать. Тут на стене висит схема, как нащупывать затвердения в молочной железе.

— Ты не спросила, зачем ты ей была нужна?

— Спросила, — ответила Анетта. — Я вообще держалась свободно. Сразу, как только переступили порог, говорю: «Что нас тут ждет? Психотерапия супружеской жизни?»

— А она что?

— Отвечает: «Мы предпочитаем не прибегать к такой терминологии». И увела Спайсера наверх. Одета в синее платье, юбка плиссированная и белый воротник. Совершенный кошмар! Какая-то монахиня, отпущенная на выходной. И сверху старая желтая вязаная кофта.

— А ты в чем?

— В лосинах и горчичного цвета прошлогодней футболке от Кэлвина Кляйна. Я хотела выглядеть серьезно. Духовно.

— Какой из себя кабинет доктора Германа? Помимо молочной железы. Тебя там оторопь не берет?

— Здесь стоит большое кресло с высокой спинкой, на ней слева и справа сальные пятна от его головы. Потолок желтый от табачного дыма. Застекленные книжные шкафы под замком.

— После того, что было, должно быть, жуть берет?

— Я думаю, наверно, мне все-таки это показалось, — сказала Анетта.

— Но ты говорила, у него была эрекция и он уперся тебе в спину.

— А может, просто курительная трубка в кармане брюк. Или линейка. Или еще что-нибудь. Он стоял сзади. Это могла быть хрустальная палочка, которыми пользуются для гипноза. Не знаю.

— По-моему, простейшее объяснение всегда самое лучшее, — сказала Гильда.

— Мне подумалось, что-то очень уж длинное, — припомнила Анетта. — На самом деле у меня и вправду мелькнула мысль, что так могло быть, если бы я была маленькая девочка, а он — взрослый мужчина.

— То есть твой отец?

— Нет, про отца не могу себе такого представить, — ответила Анетта. — Но может быть, родственник какой-нибудь, кто знает?

— Словом, так или иначе, но с доктора Германа обвинение снимается, — сказала Гильда. — Либо ты все вообразила, либо это законный психотерапевтический прием, и ты в результате избавишься от сексуальной скованности.

— Да, — подтвердила Анетта.

— Что-то я не припомню, чтобы ты была когда-нибудь сексуально скованной, — сказала Гильда. — Мне даже вспоминаются случаи из нашей студенческой жизни, когда ты определенно бывала довольно раскованной.

— Об этом молчок, — ввернула Анетта.

— Ты забилась в телефонную будку, плакала и вся дрожала, — напомнила Гильда.

— Они скажут, что я изживала старую травму.

— А по-моему, тебе пудрят мозги, — сказала Гильда.

— Просто я хочу жить со Спайсером счастливо до могилы, — объяснила Анетта. — И если для этого понадобится вывернуть голову наизнанку, я готова. Гильда, мне пора. Спайсер уже спускается. Мне так страшно, Гильда. Сама не знаю почему. Панически боюсь врачей.

— Ну-с, — бодро произнесла доктор Маркс, — что вы хотите мне рассказать о своих отношениях с мужем?

— Я думала, это вы мне хотите о них рассказать, — ответила Анетта. — Для того меня и пригласили.

— Было бы полезно, если бы для начала вы изложили, как они видятся вам, — сказала доктор Рея.

— Мне видится, что он в настоящее время какой-то сам не свой. Не знаю отчего. Чуть что не так, виновата я. Мне сейчас несладко приходится, но я убеждена, что мы с этим справимся. В браке, бывает, наступает темная полоса, но муж и жена вместе всегда ее преодолеют и прорвутся к свету. Верно ведь? Мы жили счастливо до этих пор и будем счастливы снова. Я беременна и сейчас не в лучшей форме. Возможно, я воображаю то, чего на самом деле нет; так Спайсер говорит. Но все моментально придет в норму, как только родится наша дочь. Мы со Спайсером нужны друг другу, с самого начала так было. Пока мы не встретились, и он, и я жили беспорядочно, кое-как. А когда оказались вместе, все пошло на лад. Я перестала беситься, Спайсер бросил пить. Это была любовь с первого взгляда. Мы познакомились на одной вечеринке, ушли оттуда вместе и больше не расставались. Хотя нам обоим пришлось для этого расторгнуть брак с третьими лицами. Мы до сих пор каждый день звоним друг другу. То есть Спайсер мне звонит. Он не любит, чтобы я звонила ему, потому что он может быть в это время занят; он говорит, это прерывает течение финансовых мыслей. Дети у нас в частных школах, так что финансы должны течь. Мы стараемся обеспечить детям стабильную жизнь. Мы со Спайсером терпеть не можем расставаться. Ему каждое лето приходится ездить во Францию, посещать виноградники; и мы оба страдаем от разлуки, тоскуем. Наши души сплетены. Нам необыкновенно повезло в любви. У большинства супружеских пар ничего похожего нет. Сами по себе и Спайсер, и я — ничто; вместе мы что-то значим. И даже не так мало. Знакомые на нас полагаются; родные от нас зависят, например, тетки Спайсера; мы для стольких людей служим ориентиром, вы даже не представляете. Так что все уладится непременно.