– Сам такой, – вновь обиделся шарик. – Брошу сейчас, и выпутывайся, как знаешь. У меня ведь тоже нервы не железные. Сейчас, между прочим, налево.

Кравчук резко повернул в уходящий налево узкий проход. Трехметровым чудищам здесь действительно будет тяжело бежать.

– И это тоже, – подтвердил невысказанную мысль Пых-Пух. – Но главное, мы сейчас в самые заброшенные штольни выйдем, которые никому уже не нужны. Там лаз на поверхность есть. К тому же тебе после дозы отлежаться нужно будет. Не завидую я тебе, Петрович…

– Я и сам себе не завидую, – усмехнулся бывший директор «Барса». Однако настроение у него, как ни странно, было хорошее.

Узкий коридорчик быстро закончился, и Кравчук вновь оказался в круглом зале. Здесь тоже посредине был бассейн.

– Напейся, – предложил шарик. – Воды ты много потерял, а дальше поначалу ее мало будет. Тебе вода нужна, чтобы ломку нормально перенести. Погоня отстала.

Кравчук опустился на четвереньки и выпил литра два воды. Желудок отяжелел и стал мешать, да и общее состояние эйфории приугасло. Но голова стала яснее.

– Теперь по самому правому коридору, до второго поворота налево, – сообщил шарик. – Там дуй вверх. Развилка на три туннеля будет, ты поднимайся прямо. Преследователи твои так далеко наверх не пойдут. А ты беги, пока не упадешь. Мне тебя покинуть надо…

– Вот так ты всегда: присоветовал – и в кусты, – заметил Кравчук. Но заметил без злобы, спокойно. Шарик вновь поморщился:

– Можно подумать, что мы с тобой знакомы сто лет…

После обидной реплики он поднялся к своду зала и просочился сквозь него.

Пока были силы, Кравчук бежал по уходившему вверх коридору с неровным посыпанным мелкой каменной крошкой полом. Метров через триста обнаружился первый поворот налево, еще через двести – второй. Кравчук повернул туда, но долго бежать не смог. Ноги отяжелели, голова закружилась.

Он с трудом прошел еще метров двести и рухнул. Тело стала сотрясать уже знакомая страшная боль. Появившийся на мгновение шарик глубокомысленно изрек:

– Хорошо еще, что ты ничего не ел. Мог бы задохнуться рвотными массами. Наверняка бы задохнулся… Не вздумай наркотик больше жрать: тогда вообще конец…

Для того чтобы наладить промышленный выпуск алмазов, Машину нужно было долго перенастраивать. Без Патрикеева это оказалось не так легко – прочие ученые объяснили, что в некоторых вопросах разбирается только их шеф. Коллегам физика Белоусов объявил, что ученый, прихватив двести килограммов золота, исчез в неизвестном направлении. Долго возмущался и под предлогом бегства главного взял остальных под домашний арест. А Машина без остановки производила золото. Рядом с ангаром возвели небольшой склад и на тележках, ночью, возили туда тяжелые желтые бруски.

Мертвого Патрикеева Белоусов вместе с Далилой оттащил в подвал полузаброшенного склада и запер в маленькой клетушке. Женщина настояла, чтобы в дело не был посвящен никто, и не захотела, чтобы Белоусов сам брал бульдозер заровнять яму: рабочие сразу поняли бы, что одним покойником стало больше.

Далила удовлетворенно потирала руки. Похоже было, что ей удалось убедить Белоусова не спешить с продажей желтого металла. А телефон из сейфа молчал. Несколько раз Олег Семенович пытался сообщить своим партнерам, что построенная такими трудами Машина заработала, но те словно не хотели его слушать. Или провалились сквозь землю. Или утратили канал связи… А может быть, канал обрубила организация Далилы. Впрочем, Белоусов по этому поводу не горевал – исчезновение, да и молчание настоящих хозяев Машины устраивало его как нельзя лучше.

Однако положение нынешнего директора «Барса» можно было назвать довольно скользким. С одной стороны, он обладал самым большим в мире сокровищем – грудой золота, превосходящей, наверное, золотой запас не очень большой страны. С другой стороны, золото это вроде бы ему и не принадлежало. Главного специалиста, который хоть что-то смыслил в Машине, по его приказу сжила со света Далила.

Да и сам статус Далилы был ему неясен. Белоусов не мог без нее жить. Он выполнял все ее прихоти, даже если они мешали его делам. Но он до сих пор не знал, кого она представляет. Складывалось ощущение, что саму себя. Но откуда у очаровательной, неординарной, в высшей степени загадочной девушки семьсот тысяч долларов крупными купюрами, которые она вручила ему, когда он объяснил, что для функционирования машины необходимо золото?

Олег Семенович жил как в бреду, и только полупьяное состояние, по-видимому, спасло ему рассудок вечером 22 сентября. Дата знаменательная, но не круглая: Белоусову исполнился пятьдесят один год. Весь день его поздравляли коллеги. Приезжали видные в городе люди, привозили богатые подарки, произносили тосты за фуршетным столом, накрытым прямо в кабинете. Самых нужных и значительных персон юбиляр приглашал на банкет в ресторан «Вечерний». Дата не круглая, но пусть все видят: Белоусов в грязь лицом не ударит, от Кравчука не отстанет. Похоже, каждому уже было ясно, что возглавлять «Барс» он будет долго.

Раздумывая, чем бы удивить гостей, захмелевший Белоусов вдруг решил продемонстрировать щедрость: каждого из ста пятидесяти приглашенных одарить золотым прибором, пусть это будет его подарок. День рождения у Белоусова, но пускай и гости его порадуются. Нужные ведь все люди!

Затея Олегу Семеновичу очень понравилась, тем более что эффект ожидался потрясающий, а затрат было на две копейки. Толя Ганзин, который состоял у Белоусова порученцем, смотался в магазин и купил двести столовых ножей из нержавейки, двести вилок и двести ложек. Про себя он ворчал что-то вроде «пить меньше надо», но с шефом спорить не решился. О «Проекте Ф» Толя знал мало и замысла своего босса понять не мог.

Когда увесистая сумка с ложками-вилками-ножами оказалась у него в кабинете, Белоусов обнаружил, что поток гостей спал. Он хмыкнул, глуповато улыбнулся, подхватил сумку и отправился в ангар с Машиной. Дорога шла по недавно отстроенному крытому переходу. На входе в переход стояли два охранника, лишь смутно представлявшие, что они охраняют. На выходе дежурили еще двое бойцов, которые хорошо знали, зачем здесь стоят. Но они не имели права выходить за территорию базы – более того, за пределы ангара. Такая система имела преимущества: все было под крышей, не подглядишь, и лишний человек пролезть на охраняемый объект не мог.

Переход из стальных листов длиной метров триста строили в спешке, электрическая проводка где-то закоротила, и коридор освещался по временной схеме, редкими тусклыми лампочками. Белоусов шел, пошатываясь под тяжестью сумки, а больше – от выпитого, когда заметил одиноко стоящую у стенки сутулую фигуру. И фигура эта сразу Белоусову не понравилась. Не потому даже, что в коридоре никто не должен был сшиваться. Знакома ему была эта фигура.

Тем временем человек отвернулся от стены и сделал шаг навстречу Белоусову.

– Здравствуйте, Олег Семенович! – проблеял он.

С Белоусова мгновенно слетел весь хмель. Перед ним стоял убиенный очкарик Патрикеев. Стоял как ни в чем не бывало. Будто бы и не тащил он его, мертвого, в подвальчик. Пусть Далила не справилась, не смогла его задушить. Но сам-то он ошибиться не мог! От очкарика уже и попахивать начало, когда они его в подвал спустили! Однако ж вот он, стоит. И блеет все так же, как прежде…