– Хорошая задумка, – похвалил Павел Сергеевич. Вдавил в мрамор пепельницы сожженную рывками до самого фильтра сигарету, хлопнул ладонями по коленям: – А теперь можно и кое-чего посущественнее.

Встал, подошел к глобусу, легко вскрыл ему северное полушарие. Мне снизу содержание внутренностей рассмотреть не удалось, но варианты не оказались слишком разнообразными: конечно, оттуда извлеклась бутылка коньяка. Похоже, о тайнике не знал даже Веничка, потому что глянул на хозяина затравленно. Боюсь, ему питие вообще было противопоказано, а тут требовалось поддерживать компанию. А вот я свободен. Хочу пью, хочу – возглавляю Союз борьбы за народную трезвость. Буду есть виноград и ждать, когда станут уговаривать поднять стопку за удачу. А если ради меня разверзлась земная твердь девятнадцатого века, то конкурс на замещение вакантной должности вроде проходит без сюрпризов. Кажется, понравилась задумка и о Зарембе. Мне важно было это почувствовать, потому что спецназовец со своими взглядами не каждому ложился на душу, и по нему, как по лакмусовой бумажке, можно было просчитать вшивость окружающих. Так что к черту виноград. Можно выпить.

И насчет Вениамина Витальевича я угадал.

– Он не пьет, – не стал даже ставить возле помощника рюмку Павел Сергеевич. – Но это его проблемы. Так, Вениамин Витальевич? Беда это для подчиненного, когда начальник не наливает?

Помощник закивал, колыхаясь всем телом, полез платком под галстук. Как все же тяжело живется тем, кто тучен и бессловесен.

– Мне… мне выйти на минуту. С вашего позволения, – запросился на свежий воздух Веничка.

Начальник отпустил его легким кивком головы. Но вздоха разочарования не сдержал, когда закрылась дверь:

– Вот и поработай с такими.

Предполагалось, что я в сравнении с Вениамином Витальевичем надежнее и со мной дела пойдут куда удачнее. И как же человек слаб в желании выглядеть лучше других! Я хотя и не стал выпячивать грудь колесом и поддакивать, затаптывая толстяка, но и не лишил себя удовольствия забросить нога на ногу. Хозяину, как ни странно, понравилась моя явная самоуверенность, и он разлил по второй.

Вместо тоста вновь заговорил о работе, но уже как о свершившемся факте:

– Рассчитывайтесь на службе – и за работу. Через полтора месяца желательно поднять рюмки за первые номера. Осилим?

– Да.

– Отлично. Макеты оставьте мне, я посмотрю их более внимательно. И уже можно готовить первые материалы – обращения к читателям, тот же очерк о Зарембе. Пусть нас замучает удача.

Выпил первым. Вместо закуски достал портмоне. Не отсчитывая, протянул мне несколько зеленых бумажек. Решение выдать аванс родилось у него спонтанно, но Павел Сергеевич счел нужным пояснить:

– Это небольшой задаток, чтобы вас не смущали накладные расходы на телефонные переговоры с авторами, клей, бумагу, – он кивнул на «рыбу». Протянул визитку: – Звоните в любое время. Я считаю, мы не ошиблись в выборе редактора, – польстил напоследок.

От денег я не отказался. Это точно не армия, где у генералов кошельки точно так же пусты, как у капитанов, а за каждую полученную копейку сначала распишись, а потом отчитайся. Пусть нас замучает удача.

Встал из уютного кресла, располагающего к долгому времяпрепровождению в неторопливой беседе: пора и честь знать.

– До свидания.

– До свидания. Вениамин Витальевич будет с вами постоянно на связи – не сменили мне куратора. Ради Бога.

Проводив журналиста до двери, Павел Сергеевич увидел двух щеголеватых молодых парней, пытающихся пробиться в приемную сквозь преграду из вздыбленной груди секретарши.

– Павел Сергеевич, – позвали они, узнав нужного им человека. – Пожалуйста, примите нас. Здесь очень важные документы, – издали показали кожаные папки.

Павел Сергеевич усмехнулся: важные документы носят в дипломатах, как Асланбек. И втайне порадовался: поток к нему на подпись и в самом деле не уменьшается. Как же неожиданно в «десятку» он попал, придумав себе ведомство с такими функциями и полномочиями.

Настроение после встречи раздвоилось. Весть о Зарембе едва не выбила из колеи, но одновременно с этим журналист мог навести на логово, где отлеживается раненый зверь. Как вовремя мелькнула мысль о журналах! Как точно определился главный редактор! Тьфу-тьфу-тьфу, но судьба пока продолжает оставаться благосклонной, соломку подбрасывает. Но все тоньше и тоньше ее слой. И пока Заремба дышит на этом свете, следует серьезно подумать об охране…

– Через пять минут пусть зайдут, – разрешил секретарше оставить в покое грудь и отступить в глубь территории.

Время оставил не из особой уж вредности, а чтобы убрали столик. Следовало дождаться и Вениамина Витальевича. Ведь наверняка выглядывает сейчас из туалета, отслеживая выход гостя. Потом приползет на коленях. Вновь клясться и божиться…

Приполз. Холодная вода, под которую опускал голову, не остудила: помощник одновременно и вытирался, и смахивал новый пот. На нем одном любая трикотажная фабрика, выпускающая носовые платки, может делать план. На худой конец, рекламный ролик.

– Я… мы… – начал лепетать с порога.

– Последний шанс, – не пустил его дальше в кабинет Павел Сергеевич.

Ведь знал железное правило, что дворняжек нельзя допускать в покои, а тем более к столу. Они должны ждать подаяний и благосклонности хозяев у порога. Нет же, расклеился, поверил в слова. В то, чего не увидел собственными глазами. Стареем и сентиментальничаем…

– Да, да. Лично…

– Лично уже было, – напомнил хозяин.

Вениамин Витальевич мог возразить, что в рассказе о гибели спецназовца он предусмотрительно не давал личных гарантий. Но что пиликать скрипке, когда бьют литавры – только струны рвать. Не услышится.

А если Дарвин прав и у человека все же существовал когда-то хвост, то последний гомо сапиенс, у кого он отвалился, имел полное сходство с Вениамином Витальевичем. И вообще, природа явно поспешила с цивилизацией: как удобно было бы ему сейчас сначала виновато повилять им, а затем прижать в подобострастии. И не нужно никаких слов.

Пришлось Вениамину Витальевичу взглядом доказывать, что хвост подразумевается. И выходить задом, больно задев бок острым краем дверной ручки.

Зато вольным, бесшабашным ветром задуло, силой и молодостью наполнило кабинет, когда вошли незнакомцы. Они не оглядывали интерьер, не оценивали дизайн – пресытились модерном. Улыбаясь, веря в себя и предлагаемое дело, подошли к столу. Огляделись, но только для того, чтобы поискать стулья. Павел Сергеевич, пока не зная цели визита, присесть не предложил, но они без претензий согласились решать вопросы стоя. Раскрыли папки, в которых оказалось несколько листков. Но вручать их хозяину кабинета не торопились, оставили у себя.

– Мы из движения «зеленых», – наконец-то соизволил представиться один из прибывших – в круглых очках с тонкой золотой оправой, с реденькой русой бородкой.