После полудня я по некоторым признакам понял, что мы приближаемся к цели. Я поднял левую руку, останавливая движение перед последним поворотом в тот самый каньон, и тут же увидел, как диск Рорка впереди резко пошел вверх. За ним метнулся очерченный толстыми красными линиями куб. Перевернувшись, он накрыл пытавшегося вырваться из ловушки Рорка.

Я вонзил пятки в ребра Изумрудного коня, и он отозвался, прыжком взлетев в воздух. На мгновение его голова закрыла от меня Рорка. Мы круто взмыли над скальной стеной и перевалили за кромку каньона. Расстояний для моего коня не существовало.

Когда Рорк снова показался в поле моего зрения, я увидел, что магический куб меняет форму. Его восемь углов тянулись друг к другу, встречаясь в центре и снова вставая на место. Куб с Рорком выворачивался наизнанку! Когда углы прошли сквозь его тело, я услышал его крик. Диск исчез. Куб, с обвисшим внутри телом Рорка, начал спускаться в каньон.

Изумрудный конь, не дожидаясь приказа, обогнул огромный валун и поплыл дальше над нашей тропой. Далеко внизу, на дне каньона, я увидел Враша-"убийцу стаи" с воздетым над головой Жезлом Первого Пламени. Он развернул Жезл в мою сторону, и вращающийся раскаленный треугольник вытек из черной жемчужины. Изумрудный конь ушел влево, и в тот же самый момент что-то отбросило заклинание далеко в сторону. Обернувшись, я видел, как оно, быстро увеличиваясь и бешено вращаясь, подобно колесу рулетки, врезалось в стену каньона, заполнив воздух ливнем щебня. Погрузившись в стену, заклинание на миг замерло, а потом взорвалось проснувшимся вулканом.

Стена каньона рассыпалась, как стекло под ударом молотка, в тот самый миг, когда Кит с Ирин показались из-за поворота. Их тут же скрыла от меня завеса пыли и летящих камней. Мне почудилось, что я слышу крики, но их заглушил рокот камнепада. И, повторяя мой сон, Кит сорвался вниз, без надежды на спасение, даже не поняв, что его убило.

Обнажив меч, я бросил Изумрудного коня прямо на колдуна бхарашади. Вокруг меня по каньону мелькали воплотившиеся обрывки моего сна. Тени погибших рядом с моим отцом собрались посмотреть, сумею ли я продать свою жизнь так же дорого, как они. Я неразборчиво выкрикивал что-то, в уверенности, что не разочарую их.

Воины бхарашади, окружавшие Враша, бросились врассыпную, но колдун не отступил. Скрипнув зубами, я занес руку для удара, способного разнести ему череп. Меня не заботили ни нацеленный на меня Жезл, ни сорвавшаяся с его жемчужины красная искра. Ничто не могло остановить меня. Ничто не могло помешать мне отомстить.

Не долетев до цели десяти футов, красная искра ударила прямо в грудь Изумрудного крня. Он вздрогнул, похолодел и замер, словно перед слипшом высоким барьером. Я ехал без седла и, застигнутый врасплох, не удержался и полетел вверх ногами через его голову.

Мой свободный полет закончился жестким приземлением. От удара ноги онемели, и мне показалось, что я переломился пополам. Я повалился на спину, выпустив рукоять меча. Шлем слетел с головы, и я увидел перед собой небо.

Потом небо скрылось за ухмыляющимся лицом колдуна. Конец Жезла Первого Пламени обрушился на мою маску, и больше я ничего не видел.

Гром оглушил меня. В висках стучало. Лицевая маска смягчила удар Жезла, и голова осталась цела, хотя казалось, что она раскололась на куски.

Я открыл глаза, но ничего не увидел. Страх сжал мне горло. Неужели ослеп? Я обвел взглядом темноту, пытаясь найти что-нибудь, что подсказало бы, взаправду ли я лишился зрения, но не нашел ничего. Но все же я чувствовал свои глаза как обычно, и, кроме боли в копчике и в голове, ничто не наводило на мысль, что я опасно ранен. "Если я ничего не вижу, значит, кругом темно", – решил я.

Избавившись от этой заботы, я немного успокоился. Попытался шевельнуться, и в этой безуспешной попытке выяснил две вещи: во-первых, я сижу в чем-то вроде кресла, и невидимые, может быть, магические узы привязывают меня к нему. Во-вторых, что важнее, с меня стащили доспехи и, насколько я мог судить, все остальное, кроме набедренной повязки, отцовского кольца и сапог.

Удары барабанов по-прежнему неслись из черной пустоты. Мне показалось, что их звук доносится по крайней мере из трех источников. Один – прямо впереди и немного выше меня, а два других по сторонам и еще выше. Эхо от стен говорило о том, что я нахожусь в замкнутом пространстве. Звук изменялся так своеобразно, как бывает только в пещерах естественного происхождения.

Воздух моей темницы был тяжек и неподвижен. Я чуял запах собственного пота, выступившего от напряжения, но сильнее его был запах увядших цветов и пыльного сухого сора. Так пахло в давно закрытой части дедовой школы фехтования, куда я однажды забрался мальчишкой. В той комнате, не использовавшейся добрый десяток лет, стоял такой же затхлый безжизненный аромат.

И тут я наконец осознал то, что с самого начала чувствовал сердцем: я в Некролеуме. Враш шел на все, чтобы получить возможность оживить Катвира и других бхарашади, и была горькая ирония в том, что Враш-"убийца стаи" сумел доставить меня в Некролеум, где я своими глазами мог увидеть последствия своего поражения и неудачи отца.

Я – первая жертва этой неудачи. Они выпотрошат меня, чтобы по моим внутренностям прочитать будущее предстоящего вторжения в Империю. Моя смерть станет первой из миллионов смертей, которыми погибшие бхарашади отомстят народам Империи.

Удары барабанов участились, и слева, в вышине, тоннель заполнило красноватое свечение. Оно приближалось медленно и равномерно, один шаг на каждые четыре удара. Свет двигался величественно, словно светоч в руках жреца, готового совершить древний ритуал. Я подумал, что мое сравнение не так уж далеко от истины: если наши сведения верны, сейчас бхарашади готовились закрепить древний завет со своим божеством.

В устье тоннеля показался колдун с нестриженой гривой, и мне стал виден источник света – в руках он нес Жезл Первого Пламени. На его запястьях поблескивали золотые браслеты. Красные отблески играли на его золотом нагруднике и отражались в рубинах золотого венца. Обеими руками вознес он Жезл над головой и прошипел непонятное для меня слово.

Из черной жемчужины в потолок ударил алый луч. Вокруг сплетались в паутину красные нити. Их круг медленно расширялся, подергиваясь в такт ударам барабанов, и наконец, заполнив все пространство, сорвался с Жезла. Сердцевина – золотисто-алый шар, пылавший маленьким солнцем – проплыла в воздухе и остановилась над моей головой. Заняв надлежащее место, она загорелась ярче, заполняя светом все пространство.

Я пожалел, что не лишился зрения.

В разросшемся свете я обнаружил, что нахожусь в оке тайфуна ужаса. Мое кресло стояло на помосте, установленном на дне высохшего русла извилистой подземной реки. Сталактиты и сталагмиты по его берегам смыкались, словно зубы, готовые растерзать беспомощную жертву. Пологие террасы были усыпаны камнями, мерцавшими множеством цветов и оттенков, создавая зрелище, которое в другое время показалось бы мне страной чудес.