Господи, за что мне это?

– Так что адреса и все такое прочее здесь. – Сержант глянул на меня своими тусклыми карими глазками. – Вам придется просмотреть копии с жесткого диска – без них не узнать, какие адреса появлялись на экране во время телефонного звонка. А то без адресов вы не поймете, что к чему.

– Послушайте, нельзя ли просто поискать информацию в компьютере?.. – раздраженно сказала я.

– А вам что-нибудь известно о головном компьютере?

Конечно, я ничего не знала.

Марино огляделся.

– Никто здесь ни черта о нем не знает. У нас только один компьютерщик, наверху сидит. Но сейчас он на пляже. Спецы приезжают, только когда что-нибудь ломается. Тогда мы звоним куда следует, и фирма нагревает наше министерство на семьдесят баксов в час. Даже если мы готовы сотрудничать, эти уроды тянут резину – ждешь их вечно, как зарплаты. Да и компьютерщик наш не торопится – может, завтра появится, может, в понедельник, а может, и в среду. Это под настроение. Так что вам еще повезло, что я нашел парня, который сечет, как включается этот чертов принтер.

Мы провели в комнате полчаса. Наконец принтер выдал все, что мог, и Марино принялся разрезать листы. Куча доросла почти до полутора метров. Марино сложил бумагу в коробку из-под принтера и, крякнув, поднял ее с пола.

Мы вернулись в диспетчерскую. Марино через плечо бросил молоденькому смазливому темнокожему оператору:

– Увидишь Корка, передай, мне надо ему кое-что сказать.

– Ладно, – зевнул офицерик.

– Скажи ему, чтоб больше не смел брать мою тачку – хватит дурью маяться.

Офицерик рассмеялся, сделавшись очень похожим на Эдди Мерфи.

* * *

Следующие два дня я провела в кабинете, нейлоновом халате и наушниках.

Берта проявила ангельскую доброту, на целый день отправившись с Люси на прогулку.

Я специально не поехала в офис – там меня отвлекали бы каждые пять минут. Я пыталась опередить само время и молилась, чтобы успеть вычислить преступника прежде, чем вечер пятницы растворится в сером субботнем рассвете. Ни минуты я не сомневалась, что маньяк не пропустит и эту субботу.

Дважды я звонила Розе, проверяла обстановку. Роза сообщила, что из офиса Эмберги меня домогались уже четыре раза с тех пор, как я уехала с Марино. Спецуполномоченный требовал, чтобы я немедленно явилась к нему и объяснила происхождение статьи на первой полосе, "очередную и самую вопиющую утечку информации", как он изволил выразиться. Эмберги желал получить отчет об исследовании ДНК, а также отчет о "последнем вещественном доказательстве". Наш спецуполномоченный до того рассвирепел, что не погнушался лично позвонить в мой офис и наорать на Розу.

– Роза, что вы ему сказали? – изумилась я.

– Что оставлю вам записку. Тогда он стал кричать, что сотрет меня в порошок, если я немедленно не соединю его с вами. Я сказала: "Да пожалуйста". Я еще никогда ни на кого не подавала на суд...

– В суд, Роза.

– Ну, в суд. Пусть только еще раз наедет – будет он у меня хорош.

Я включила автоответчик. Если Эмберги вздумает терзать меня по домашнему телефону, ему придется удовольствоваться механическим слушателем.

Кассеты вымотали мне всю душу. Каждая содержала записи за целых семь дней. Конечно, кассета не крутилась сто шестьдесят восемь часов – ведь порой за один час поступало только три-четыре звонка, и те по паре минут. Все зависело от загруженности линии 911 в ту или иную смену. Моей задачей было найти определенный период времени, в который, по моим соображениям, совершались убийства. Если бы я потеряла терпение, пришлось бы отматывать пленку назад. И в конце концов у меня поехала крыша. Все это было ужасно.

Вдобавок вгоняло в депрессию. О чем только не сообщали люди в Службу спасения! Звонившие варьировались в широком диапазоне – начиная с недееспособных лиц, которым мерещилось, будто на них напали пришельцы, и заканчивая несчастными, чьих мужей или жен только что свалил сердечный приступ или инсульт. Хватало также звонков об автомобильных авариях, угрозах покончить жизнь самоубийством, подозрительных личностях, агрессивных собаках, шумных соседях, петардах и выхлопах машин, напоминавших выстрелы.

Все эти сообщения я пропускала мимо ушей. Пока мне удалось выделить только три интересовавших меня звонка – от Бренды, Хенны и Лори. Я перематывала пленку, пока не нашла прервавшийся звонок, который успела сделать Лори перед смертью. Звонок поступил в Службу спасения ровно в ноль часов сорок девять минут, в субботу, седьмого июня. На пленке остался только бодрый голос оператора: "Служба спасения. Слушаю вас".

Я просмотрела целую стопку листов зеленой линованной бумаги, пока нашла соответствующую запись. Адрес Лори появился на экране оператора Службы спасения, ее дом значился под именем Л.Э. Петерсен. Присвоив звонку четвертую степень важности, оператор перебросил его на диспетчера, сидевшего за стеклянной перегородкой. Звонок поступил к патрульному полицейскому под номером 211 только через тридцать девять минут. Еще через шесть минут патрульный проехал мимо дома Лори, а затем поспешил по новому вызову.

Адрес Петерсенов снова появился ровно через час и восемь минут после оборвавшегося звонка в 911, в час пятьдесят семь ночи – это Мэтт Петерсен обнаружил тело своей жены. Если бы в тот вечер у него не было репетиции! Если бы он вернулся всего лишь на полтора часа раньше!

Щелк.

Оператор: Служба спасения. Слушаю вас.

Петерсен (еле переводя дыхание): "Моя жена!" (В панике): "Кто-то убил мою жену! Пожалуйста, приезжайте скорее!" (Переходя на вой): Господи! Ее кто-то убил! Умоляю, скорее!

Нечеловеческий вопль Петерсена тронул меня до глубины души. Мэтт не мог связать двух слов, не мог ответить на вопрос оператора, его или не его адрес высветился на экране.

Я нажала на "стоп" и принялась считать. Петерсен вернулся через двадцать девять минут после того, как дежурный полицейский посветил фонариком на фасад его дома и доложил, что все спокойно. Прервавшийся звонок поступил в Службу спасения в ноль часов сорок девять минут. Патруль проезжал мимо дома Петерсенов в час тридцать четыре минуты.

Между этими событиями прошло сорок пять минут. Которых маньяку вполне хватило.

К часу тридцати четырем маньяк успел скрыться. Свет в спальне не горел. Если бы убийца все еще оставался в доме, свет был бы включен. В этом я не сомневалась – как бы маньяк нашел электрические провода и завязал такие сложные узлы в темноте?

Мы имели дело с садистом, которому было важно, чтобы жертва видела его в лицо, даже если это лицо скрывает маска. Преступник хотел, чтобы жертва в ужасе, не поддающемся человеческому разумению, пыталась представить себе все, что с ней собираются сделать, чтобы она следила за тем, как ее мучитель осматривается, отрезает провода, связывает ей руки и ноги...