Это уж точно. И больше всего меня интересовало, как нам с Беном удалось выйти из передряги в конюшне целыми и невредимыми. Как оказалось, в спешке мы не подумали не только о том, что в конюшне имеется задняя дверь. Мы, к сожалению, не подумали и о том, где в это время находился старый Штукки. А также о том, как присутствие чертыхающихся незнакомцев, размахивающих пистолетами, повлияет на поведение лошадей в открытом деннике.

Вот как всё произошло. Тем вечером старый Штукки собрался ещё раз заглянуть к лошадям – якобы потому, что к этому настойчиво побуждал его внутренний голос. Подходя к стойлу, он заметил, что супруги Людвиг – или, как он выразился, «смые отвртитльные злдеи из тх, ктрых стрый Шткки пвдал на свом вку», – собрались отстрелить замок, и ужасно разозлился. И хотя конюх был дряхлым старичком, ростом метр с кепкой, у него хватило сил для того, чтобы защитить от врагов свою территорию.

«Кто стнвтся на пти у строго Шткки, тот см сбе рот мгилу, – сообщил он позже полиции. – Птму лчше дже и не прбвать».

Очевидно, тех же принципов придерживался не только он, но и оба коня. Вероятно, ночные посетители помешали им спать, а может быть, Жестик обрадовался, что ему наконец представилась возможность оправдать своё громкое имя, поэтому он – естественно, широким жестом – так лягнул господина Людвига, что тот выронил пистолет, пролетел метра два по воздуху и врезался в стену, а вдобавок ещё и получил от старого Штукки ведром для овса по голове. А потом ещё кучей других тяжёлых предметов, которые нашлись в стойле и были худо-бедно пригодны для использования в этих целях.

Ох, с каким удовольствием я бы на это посмотрела! Однако к тому моменту госпожа Людвиг, к сожалению, уже успела меня вырубить. Пистолета у неё не было, однако милая дама заранее приготовила несколько шприцев с усыпляющим препаратом. Один из них она выставила перед собой, словно нож, когда Бен (чей противник внезапно был нокаутирован сначала конём, а потом дряхлым дедом, причём старый Штукки на всякий случай продолжал не переставая дубасить бесчувственного Людвига чем попало) стал наступать на неё, в свою очередь выставив перед собой табличку: «В конюшне не курят». Увидев, что я лежу на полу без чувств, он пришёл в ярость и отшвырнул бесполезную табличку, схватил вилы, которые только что выронила я, и прижал ими госпожу Людвиг к стене при поддержке Жилетика, который тоже решил не оставаться в стороне. Увидев, что от поверженного супруга бесполезно ждать подмоги, госпожа Людвиг поняла, что проиграла. Она выронила шприц, подняла руки и со слезами на глазах принялась упрашивать Бена сжалиться.

– О том, что произошло дальше, тебе будет приятнее услышать от самого Бена, – наконец сказал месье Роше, поднимаясь. – А я пойду приготовлю тебе чашечку чая – тебе нужно подкрепиться. Кстати о том, чтобы подкрепиться. Мадам Клео принесла тебе эти потрясающие трюфели. Вообще-то они предназначались для дамы из номера триста три, но мадам Клео решила, что тебе они нужны больше.

Было ужасно странно возлежать на подоконнике посреди библиотеки, на бархатных подушках, в ожидании Бена, как королева, и позволять за собой ухаживать. Мне подложили подушку под колени, ещё одну – под спину. Павел лично притащил для меня из прачечной кашемировый плед и укрыл меня. Он тоже немножко поплакал по поводу того, что его не оказалось в прачечной, когда в меня стреляли, и разразился совсем уж неутешными рыданиями, когда узнал, что Старая Берта послужила укрытием для маленькой Даши.

– Вот видишь, а все считают, что Старая Берта больше ни на что не годится! – Перед уходом он расцеловал меня в обе щеки (историю с Толстой Бабёхой я благоразумно решила сообщить ему завтра, и потактичнее) и пообещал передать мою благодарность старому Штукки. Ведь, получается, этот немощный, дряхлый старичок спас жизнь нам с Беном. Вместе с Жестиком и Жилетиком, разумеется, которых я завтра непременно угощу за это морковкой.

Павла немедленно сменили Грейси, Эми и Мэдисон, которые притащили мне тарелку с нарезанными фруктами (к которой в результате никто даже не притронулся, ведь у нас были трюфели мадам Клео!) и забросали меня вопросами. Должна признаться, было довольно-таки увлекательно рассказывать, что пережили мы с Дашей. Киднепперы, караулившие нас с пистолетами и усыпляющими препаратами в шприцах, словно коварный волк – козлят в одноимённой сказке, прыжок из окна, бегство по глубокому снегу, крутая горка в угольный подвал – всё это звучало как захватывающее приключение. При этом настоящие приключения ещё даже не начались, ведь самое интересное произошло дальше. Грейси всерьёз обиделась на Людвигов за то, что они похитили не её. Пока она горевала над своей неудавшейся судьбой, Эми сообщила мне, что они с Эйденом объяснились и наконец-то прояснили все недоразумения, возникшие между ними. Вообще-то ей даже не надо было ничего говорить: она прямо-таки светилась от счастья, и я сама обо всём догадалась. Эйден, который в ожидании Эми подпирал дверь в библиотеку, тоже сиял как начищенный пятак.

В отличие от них Элла и Гретхен были вне себя от ярости. Тристан вообще не счёл нужным появляться на новогоднем балу, а Бен, хотя и присутствовал, витал в облаках до такой степени, что во время вальса грохнулся на пол, утянув за собой не только Гретхен, но и даму-политика с мужем. Мэдисон засняла эту кучу-малу на мобильный и тайно опубликовала в «Инстаграме» Гретхен с хештегами #гламурвовсейкрасе, #groggygretchen[21], #волшебнаясилаискусства.

Теперь я ещё с бо́льшим нетерпением ждала, когда же наконец Бен придёт меня проведать. Однако он заставлял себя ждать. Вместо него ко мне в библиотеку со скучающим видом явился Дон. Как и Грейси, ему уже давно пора было спать, однако я могла его понять: сегодня в отеле произошло столько всего интересного! К примеру, он собственными глазами видел, как полиция арестовала настоящего киллера в кожаных перчатках. Сообщнику Людвигов так и не удалось освободиться из сугроба, который обрушился на него с Полумесячной ели. Только прибывшие в отель пожарные смогли его откопать. Да, хорошо, что Полумесячная ель была в числе наших союзников! Каким-то чудом киллер не обморозился и после длительного пребывания в снегу отделался лишь лёгким переохлаждением.

– Ты правда в одиночку сражалась с бандой вооружённых преступников и победила их? – спросил Дон.

– Только ненадолго, – скромно призналась я. – Ну да, мне удалось запереть их в угольном подвале.

– Возможно, ты всё-таки не самая плохая на свете няня, Фанни Функе из Ахима под Бременом, – уважительно произнёс Дон.

Может быть, это была правда. И вероятно, Дон тоже не был самым зловредным на свете мальчиком. Наверное, можно найти и похуже. Если как следует поискать.

Даже его величество Роман Монфор снизошёл до того, чтобы навестить меня в моём временном убежище, необычно приветливо осведомиться о моём самочувствии и проронить пару слов о моей, как он выразился, «похвальной сообразительности». Однако мне вскоре стало понятно, что вообще-то он только хотел убедиться в том, что мои родители не собираются подавать на него в суд от моего имени. Видимо, он опасался, что ситуация со страховкой несовершеннолетней практикантки, которой во время работы пришлось выпрыгнуть из окна, получить пулю в плечо и вдобавок укол усыпляющего препарата, была не вполне однозначной…