– Я рассчитываю на снисхождение, ваша милость, – ответил Доминик и, пройдя через комнату, опустился в кресло с красивой отделкой. Ему потребовалось немало усилий, чтобы держать спину прямо.

– Я вижу, вас доконали ваши дебоши. – Ратли сложил ладони домиком и положил подбородок на кончики пальцев. – Вы, вероятно, и сейчас пьяны, сэр?

– Напротив, я совершенно трезв!

Доминик улыбнулся. Он старался не обращать внимания на дергающую боль в правой руке.

– Вы ранены, и потому я заключаю, что вас постигло несчастье?

– Это произошло не случайно, ваша милость.

– Продолжайте, сэр. Я полагаю, что сейчас услышу интересные подробности. Значит, Джерроу Флетчер?

– Вы не ошиблись. Он пытался убить женщин и детей, прикрываясь вашим именем. Вы действительно приказали ему это?

– Господь с вами, сэр! – Ратли остался совершенно неподвижен, однако ноздри его расширились. – Откуда у вас такие предположения? Чушь!

– Я так и думал – вы не могли дать ему подобных полномочий. – Доминик внимательно посмотрел на герцога. – Трудно вообразить, чтобы столь великий человек приказал наносить людям увечье. Что касается моего ранения, у нас с мистером Флетчером старые счеты. Вы могли не знать о нашей ссоре. К счастью, теперь он мертв и потому больше не сможет поставить под сомнение вашу репутацию.

– Вы умный человек, майор Уиндхэм. – Маска спокойствия на лице герцога слегка дрогнула. – Прошу вас, расскажите мне о Флетчере.

Доминик коротко описал герцогу свои приключения; при этом он ни словом не обмолвился о Кэтрионе. Не важно, действовал Флетчер по приказу или нет, в данный момент нужно было, чтобы герцог ему поверил.

Когда он закончил, герцог поднял на него глаза.

– Итак, что теперь привело вас сюда, майор Уиндхэм?

– Вопрос касается ребенка. Ваша милость, конечно, знает, что в «Душах милосердия», где обосновалась леди Стэнстед, проживал некий мальчик. Надеюсь, вы не верите сплетням, которые распускают невежественные слуги, будто он соперник вашему внуку Томасу? Тот малыш не является кровным родственником Макнорринов и не может претендовать на шотландское наследство, смею вас заверить.

– Смеете? Неужели? – У герцога, похоже, пробудился интерес, но он скрыл его за полуприкрытыми веками. – Выходит, я ошибся, давая поручение Флетчеру навести справки?

Какое невинное оправдание! Доминик ухмыльнулся:

– О нет, ваша милость. Вы были совершенно правы. Я полагаю, вам будет приятно узнать, что сей таинственный ребенок – тоже ваш внук.

Дрожь пробежала по лицу герцога, в голосе его появились угрожающие нотки.

– Выражайтесь яснее, Уиндхэм! – сказал он после паузы.

– Мальчика зовут Эндрю. Он – законный сын вашего сына, лорда Стэнстеда, и его жены, леди Розмари. В данный момент она восстанавливает отношения с супругом и везет мальчика в Лондон.

Веки медленно поднялись, обнажив шафранные глаза. Ратли уставился на Доминика. Темно-желтый цвет заблестел, переплавляясь в чистое золото.

– Это ребенок Розмари?

– Именно так. И отцовство лорда Стэнстеда неоспоримо. Таким образом, титул Ратли надежно переходит к следующему поколению.

Герцог встал и зашагал по комнате. Он остановился у книжного шкафа и невидящим взором уставился в полки. Потрясающая сдержанность! Когда он снова повернулся к своему письменному столу, влага на щеке оставила слабую отметину на пудре.

– Вправе ли я заключить, сэр, что вы сыграли некоторую роль в этом открытии и этом примирении?

– Ваша милость может спросить об этом своего сына, когда он вернется, – сказал Доминик одному из самых великих хитрецов и эгоистов в Лондоне. – Но ваш сын везет вашего маленького внука. В этом вся соль.

– О Боже! Вот темная лошадка! Какой благодарности вы ждете от меня за эту новость? Какую ищете пользу? Откройте ваши карты, сэр!

Доминик поднялся, чтобы уйти. Это потребовало больше усилий, чем он ожидал.

– Я не прошу вас ни о какой милости, за исключением прощения для леди Стэнстед. – Доминик оперся левой рукой на спинку кресла, чувствуя, как его снова начинает лихорадить и пробуждается боль. – К слову, малыш очаровательный. Красивый, здоровый и смышленый. И сделает честь вашему дому. Конечно, у него шотландская няня, и она уже немного научила его своему варварскому языку. – Он помолчал. – Так что вам придется искоренять некоторые словечки.

– Это ни к чему, сэр. – Ратли сел, сложив руки на столе. – Навыки могут пригодиться. В поместьях его кузена говорят на этом языке. Когда Эндрю и Томас начнут вместе ездить на охоту, им будет легче понимать егерей.

Практичный старый лис! Доминик засмеялся, хотя лихорадка усилилась и у него кружилась голова.

– Охота – вещь хорошая. Но Глен-Рейлэк, конечно, достоин лучшего применения. Я думаю, вы захотите, чтобы сын вашей дочери имел солидный доход от своих поместий.

– Залог его благополучия – овцы. Это уже доказано по всему Северу. – Герцог прищурил глаза. – Я осведомлен о вашем знакомстве с мисс Кэтрионой Макноррин, кузиной Томаса. В настоящее время я позволил ей остаться в Дуначене. Не в моих привычках оставлять в нужде родственников, тем более беззащитных женщин. Не знаю, говорила ли она вам, но я предлагал ей также дом здесь, в Англии, после того как Глен-Рейлэк будет очищен.

Надо было знать Кэтриону! Ничего не сказать о таких важных вещах!

– И что же, мисс Макноррин оказалась слишком горда, чтобы принять ваши пожертвования?

– Вместо этого она прислала мне письмо со страстным призывом не трогать людей. Она отказалась бросить свой клан на произвол судьбы. Уж не думаете ли вы сочинить какую-нибудь бесполезную петицию в защиту этих дикарей? Да они будут счастливы выехать из своей глуши на лучшие земли за морями! А если мисс Макноррин решительно настроена присоединиться к ним, я не стану ей мешать. Надеюсь, вы не думаете, что новость о младенце смягчит мое сердце?

– Напротив, ваша милость. Ваши требования к шотландским поместьям Томаса совершенно справедливы. Наследство должно приносить максимально возможную прибыль. – Доминик оставил спинку кресла и, собрав силы, стал заходить с другой стороны стола, где стояло несколько бутылок: французский коньяк и набор портвейнов. – Но я думаю, вам понравится предложение выпить за здоровье маленького Эндрю?

Герцог ничего не сказал, только наблюдал за Домиником. Желтые глаза потемнели, превратившись в янтарь.

Доминик полез в карман и, вынув небольшую бутылочку, плеснул напиток в два хрустальных стакана. Аромат, отдающий торфяниками, вызвал волнующие воспоминания.

– Напиток местного производства. – Головокружение усилилось. «Господи, неужели я близок к обмороку?» – подумал Доминик и продолжил: – Они называют его «уисги-бита» – вода жизни. – Контролируя каждый шаг, он прошел к герцогу и подал ему стакан. – За Эндрю!