— Госпожа, что будем делать с этим отродьем?

— Кто смог уйти?!

Женщина, казалось, готова была взорваться от ненависти и злобы…

— Не знаю, госпожа. Воины говорят, что какой-то пацан, совсем мелкий. Ещё и на ногах-то толком не стоял, но портал открыл.

— Проклятье! Бездари! Ничего не смогли толком сделать! Вас надул какой-то ребёнок!

Но вдруг лицо её стало задумчивым…

— Или не какой-то?

— Госпожа, что делать с этим?

Солдат вновь показал шипастой перчаткой на закованного Николая. Змеелюдка словно опомнилась, смерила парализованного пленника презрительным взглядом, скривилась в улыбке:

— Это же жертва…

Николай по-прежнему не мог пошевелиться. Да и все силы, что были раньше в нём, куда-то бесследно исчезли. Что произошло? Почему враги так легко смогли убить Мишку? Почему расправились с Клыками почти без потерь? Почему воины не применили Силу?.. И десятки, если не сотни подобных же вопросов закрутились в его голове… Руки подняли мужчину в воздух, поднесли к ряду маленьких тел, разложенных на снегу в одну шеренгу. Глава врагов снова стащила с руки перчатку, потом положила ему ладонь на лоб, другой рукой сделав знак своим подчинённым, и мужчину понесли вдоль аллеи мёртвых тел… Вот и конец. Они собрали всех убитых… Всех, кто жил в городе… Змеелюдка вновь зашипела:

— Здесь его нет! Ищите пацана! Ищите! А этого…

На мгновение задумалась, потом вдруг усмехнулась жуткой улыбкой:

— Котёл!

Радостные крики её воинов раздались далеко в застывшем воздухе… Вспыхнула паутина портала… Ещё миг, и они оказались неизвестно где. Николай был готов поклясться, что это — не Земля…

…На Дальних Землях с необычным треском вспыхнул портал, и из него вывалился крошечный мальчик двух лет. Упал на траву, скривился от боли, захныкал… Потом поднялся, упрямо закусил нижнюю губу, зашагал к виднеющемуся внизу посёлку, залитому огнями. Ему было страшно. Очень страшно. Злые люди убили маму и папу, сестрёнку. Всех остальных. Испугавшись, он сделал что-то такое, что засветилось в воздухе. А злой человек занёс над ним своё страшное оружие, обагрённое кровью. И тогда мальчик успел уклониться, одновременно падая в появившийся свет… До огоньков было далеко. И на небе, как назло, ни одной звезды… Вдруг послышалось жаркое дыхание, затем вспыхнули два жёлтых огня, и сразу же рядом ещё одна такая же пара. Ратибор вздрогнул, потом упрямо шагнул вперёд, но его ножки подкосились. Да и кровь также медленно сочилась по его правому плечику — тот злой, в чёрном, всё-таки сумел дотянуться до ребёнка самым краешком своей секиры… Малыш едва слышно всхлипнул, а потом повалился в густую траву. Он не видел, как из темноты возник большой старый пёс, склонился над его тельцем, и тут же рядом возникла такая же старая овчарка, только самка. Тщательно обнюхала мальчишку, потом ухватила за воротник курточки, затащила на спину своему самцу… Собаки спешили изо всех сил. Одна везла малыша, истекающего кровью. Вторая поддерживала его пастью, время от времени отвлекаясь лишь на то, чтобы лизнуть кровоточащее плечико. Вот псы вбежали в деревню, промчались по улице, взбежали на высокое крыльцо, заскреблись в двери. Послышались шаги, деревянные створки распахнулись, и на пороге появилась средних лет женщина в белом халате, увидев залитого кровью малыша, всплеснула руками, охнула, тут же подхватила его на руки, внесла внутрь здания. Через мгновение мальчик уже лежал на большом деревянном столе, и ловкие руки аккуратно снимали с него одежду. Обнажилась рана, и женщина вновь охнула, на этот раз от вида неслыханной жестокости — поднять руку на двухлетнего малыша…

— Анна, что за срочность такая?

В помещение вошёл пожилой мужчина, недовольно бурча себе под нос, но при виде распростёртого мальчика всё недовольство мгновенно испарилось, и тут же последовали короткие распоряжения:

— Готовь операционную, вызови вторую медсестру. И… Сообщи о случившемся председателю.

Женщина мгновенно исчезла из комнаты, а врач склонился над лежащим без сознания малышом, вытащил из кармана узкий длинный фонарик, осветил рану, покачал головой, пробормотал себе под нос:

— Секира. Вне всякого сомнения. Значит…

Положил ладонь на лоб ребёнка, на мгновение прикрыл глаза, вздрогнул от отвращения. Его глаза вдруг полыхнули странным светом, и доктор выругался на незнакомом языке, который никто уже не слышал в этом мире уже несколько миллионов лет:

— Проклятье Эхава! Жрица чёрной чешуи!

Но за дверями приёмного покоя уже слышались торопливые шаги, и доктор мгновенно стал прежним пожилым ворчливым стариком. В помещение буквально влетела молодая девушка лет шестнадцати:

— Что случилось, Василий Кузьмич?

— Не видишь? Это Ратибор, сын вождя.

Девушка ахнула, склонилась над телом, прикрыла ладошкой рот в испуге, а доктор уже отдавал распоряжения:

— Готовь физраствор, всё для переливания, кровь первой группы, резус отрицательный, инструменты.

— Сейчас будет готово, Василий Кузьмич.

— И побыстрее, если можешь.

Сестра кивнула, умчалась, было слышно, как загудел автоклав, зазвенели перекладываемые в кювету инструменты.

— Кузьмич?

В покой вошёл средних лет мужчина, увидел малыша, залитого кровью, охнул от удивления:

— Что…

— Плохи дела, Фёдор. Похоже, наги очухались. Во всяком случае, северного края больше нет… И всех, кто там жил. Но узнаем наверняка позже. Вот прооперируем…

— Он будет жить?!

— Обижаешь, Федя…

Старый доктор был мастером своего дела. И деревенский староста только кивнул в ответ…

— Готово, Василий Кузьмич!

В покой сунулась голова медсестры, уже в зелёной хирургической пижаме и повязке. Врач кивнул, перекладывая мальчугана на каталку:

— Забирай. Начинай давать наркоз. Я сейчас…

Хорошо смазанные колёса бесшумно провернулись, а врач открыл боковую дверку, успев только сказать:

— Фёдор, жди здесь. Я скоро освобожусь, и тогда всё скажу.

Староста кивнул, осмотрелся, потом уселся на стоящий в углу стул. Оставалось только ждать…

…Операция шла долго. Почти два часа, но время летело для медиков незаметно — мальчик был очень плох. И не только потому, что рана была тяжёлой — топор не только повредил сосуды и мышцы, но и повредил ключицу, да ещё большая потеря крови. Но руки хирурга творили настоящее чудо… Наконец окровавленные перчатки полетели в таз, заваленный кусками ваты и тампонами. Доктор прислонился к стене, смахнул пот со лба:

— Забирай его в палату, Аня. И не отходи от него. Как можно больше питья когда очнётся.

Девушка кивнула, осторожно покатила каталку внутрь больницы, а доктор устало развязал завязки фартука, сбросил прорезиненную ткань на операционный стол, вышел в приёмный покой, где застыл в немом вопросе староста.