— Вон те женщины, обводящие углем глаза, оберегают себя от сглаза. А рядом с ними женщины моют волосы яичными желтками.

— Не разбазаривание ли это даров аллаха? — спросила Эстер, повторяя сказанные ей когда-то слова мужа.

— Нет, — отрицательно покачала головой Сафия. — Все, что содержится в яйце, идет в дело. Яичный белок наносят на лицо, чтобы исчезали морщинки.

У Эстер пробудился интерес.

— Значит, можно съедать только желток, а белок использовать для других целей?

— Да.

— И это не грех?

— Конечно, нет.

— А чем занимаются вон те женщины?

— Они отбеливают себе кожу жасминовой пастой.

— А можно этой пастой вывести веснушки?

— Принцу Халиду не нравятся твои веснушки? — улыбаясь, спросила Сафия.

Эстер независимо пожала плечами:

— Я не собираюсь угождать ему.

— Тогда кому? — Сафия поглядела на нее с любопытством.

— Я сама желаю избавиться от веснушек. Думаешь, паста поможет?

— Вряд ли, но попытаться стоит. Может быть, если пользоваться ею постоянно, они поблекнут.

После парной Нур-Бану и Михрима провели своих подопечных через анфиладу комнат с нагретыми стенами и полом, где женщин накрепко растерли суровыми полотенцами, избавили от лишних волосков на теле и сделали массаж. Затем они отправились в теладариум — зал отдыха. Расшитые жемчугом занавеси украшали стены, пол устилали персидские ковры, низкие кушетки и пышные горы подушек на них манили прилечь и расслабиться.

Закутанные в нагретые халаты женщины отдыхали там около часа, затем оделись. Нур-Бану повела их в главную гостиную гарема, где им должны были подать обед. Будучи султанской бас-кадин, она имела собственные роскошные апартаменты и обеденный зал для приема гостей, но сегодня решила устроить трапезу в общей зале, чтобы удовлетворить любопытство многочисленных одалисок — султанских наложниц, горящих желанием увидеть жену грозного Халид-бека.

На стол были выставлены непременный жареный барашек, пилав, овощной салат с оливковым маслом и нежные жареные баклажаны. Вместо обычной розовой воды предлагалась буза — довольно крепкий шипучий напиток с дольками лимона. Кушанья подавали на серебряных подносах, а каждой гостье поднесли расшитую шелковую салфетку, продетую в кольцо, сделанное из перламутра.

С обычным своим вожделением к еде Эстер потянулась за баклажаном, но немного гарнира упало на ее белую повязку. Она собралась было снять ее здоровой рукой, но вспомнила запрещение использовать левую руку для чего-либо, кроме «грязной» работы.

Эстер огляделась. Даже молодое поколение применяло в еде только три пальца правой руки. Они брали пищу тремя пальцами с приятной глазу грацией, поглощали ее деликатно, без жадности. Все их движения выдавали сноровку, достигнутую многолетним воспитанием. Кончики их пальцев мелькали над тарелками, будто в изящном танце.

— Если ты ешь, как подобает, только кончики твоих пальцев касаются пищи, — сказала Михрима.

Эстер покраснела до ушей. Она кое-как ухватила баклажан забинтованной правой рукой.

— Ешь побольше баклажанов, и у тебя скорее округлится живот, — подзадорила ее Сафия.

— Что ты имеешь в виду? — спросила Эстер.

— Это кушанье необычное. Оно не только насыщает, но и частенько снится тем, кто его ел. Все за столом весело переглянулись.

— Когда женщине снится баклажан, это значит, что она уже наверняка носит ребенка, — пояснила бас-кадин.

Эстер подавилась баклажаном, будто жгучим перцем, и, кашляя, выронила изо рта кусочек на стол. Она постаралась незаметно для всех быстро прикрыть его забинтованной ладонью и решила больше ни к чему не притрагиваться за этим столом. Ей приходилось нелегко. Сначала став рабыней принца, а вскоре его женой, Эстер ощутила, что жизнь ее летит куда-то вскачь в слишком стремительном даже для ее деятельной натуры темпе. По логике следующим этапом будет материнство. Хотя она думала об этом не без удовольствия, но сомневалась, способна ли она вырастить ребенка как положено. Она, конечно, будет любить его беззаветно, но все же готова ли она дать жизнь новому существу?

Рабыни обносили гостей серебряными кувшинами и тазиками для омовения рук. Полотенца, которыми гости вытирали руки, были обшиты по краям золотыми нитями.

— Мама, расскажи нам легенду о лакированном шкафчике, — попросила Шаша.

— В старые времена жил великий, но жестокий султан, — начала Нур-Бану. — Узнав, что одна из его любимых наложниц путается с красивым юношей, султан задумал устроить любовникам западню. Беспутная наложница и ее любовник, застигнутые в разгар самых жарких объятий, попытались спастись бегством через лабиринт коридоров в гареме.

С обнаженным кинжалом и жаждой расправы в душе султан гнался за ними. Когда любовники добрались до комнаты, где обитала наложница, они спрятались там в лакированном шкафчике. Как уж они поместились там вдвоем — не знаю. Султан распахнул дверцы шкафчика, но он был пуст. Любовники исчезли.

— Куда же они подевались? — спросила Эстер.

— Влюбленные шагнули в Вечность, — ответила Нур-Бану.

— Как романтично! — вздохнула Эстер. Шаша хихикнула.

— Это буза так подействовала на тебя.

— Хотите послушать мою любимую легенду про соловья и розу? — сказала Сафия.

— Расскажи ее Эстер, — попросила Тинна.

— Когда-то жил соловей, который любил прекрасную белую розу, — начала Сафия. — Однажды ночью розу разбудило его прекрасное пение. Сердце розы затрепетало, когда она догадалась, что соловей воспевает ее красоту.

«Я люблю тебя!» — нашептывал соловей между волшебными руладами. Белая роза смутилась и порозовела. С тех пор такие розы распространились по всему миру. Все ближе и ближе подлетал к ней соловей. Когда роза открыла ему навстречу свои лепестки, он похитил ее девственность. Роза побагровела от стыда, и алые розы заполнили все сады по всему свету. С того давнего вечера соловей все поет розе серенады и умоляет ее о любви, но белая роза не распускает по ночам свои лепестки.

— Как прекрасно! — воскликнула Эстер, опечаленная почему-то больше участью незадачливого соловья.

— А я знаю легенду, которую никто никогда не слышал, — сказала Шаша. — В далекой стране жил когда-то свирепый, уродливый зверь, который слушался только своего хозяина, султана той страны. Хотя зверя все боялись и из страха поклонялись ему, сердце его страдало от одиночества, потому что никто не мог полюбить такое чудовище.

Далеко на западе в таинственном королевстве, расположенном на острове посреди океана, вырос и расцвел дикий цветок. Подул однажды сильный ветер, вырвал цветок с корнем и перенес на землю султана.