«Я была в страшном напряжении», — вспоминает Мона. Оказалось, что ее отец работает в маленьком ресторане. Он вроде был рад встрече, хотя держался довольно апатично. Они проговорили несколько часов, и отец рассказал, что, уехав из Висконсина, он перестал преподавать и занялся ресторанным бизнесом. Он был недолго женат второй раз, а потом третий — уже дольше, на пожилой богатой женщине, но детей у него больше не было.

Джобс просил, чтобы Симпсон ничего про него не рассказывала. Но в какой-то момент отец сам вскользь упомянул, что у него и Джоан был еще один ребенок, мальчик, еще до рождения Моны.

— И что с ним случилось? — спросила она.

Отец ответил:

— Мы никогда его не увидим. Того ребенка больше нет.

Когда Джандали вдруг заговорил о своих предыдущих ресторанах, Симпсон услышала нечто еще более удивительное. Среди них, сказал он, были куда более изысканные, чем нынешнее заведение в Сакраменто. Отец сокрушался, что дочь не видела его в ту пору, когда он управлял средиземноморским рестораном к северу от Сан-Хосе.

— Это было чудесное место, — сказал он, — туда приходили все успешные компьютерные люди. Даже Стив Джобс.

Симпсон была ошеломлена, и отец, заметив ее удивление, добавил:

— Да-да, он заходил ко мне, очень милый человек и давал хорошие чаевые.

Мона едва удержалась, чтоб не выпалить: «Стив Джобс — это же твой сын!»

Едва они попрощались, она незаметно позвонила Джобсу по платному телефону в ресторане и договорилась встретиться в кафе Expresso Roma в Беркли. Джобс привел с собой дочь Лизу, которая уже училась в начальной школе и жила со своей матерью Крисэнн. Когда они встретились, было почти десять вечера. Симпсон рассказала все на одном дыхании. Разумеется, Джобс был потрясен историей про ресторан около Сан-Хосе. Он вспомнил, как ходил туда, и даже припомнил встречу с человеком, который оказался его биологическим отцом. «Это было удивительно, — рассказывал он потом. — Я несколько раз ел в том ресторане и помню, как общался с хозяином. Он был сириец. Мы пожали друг другу руки».

Тем не менее Джобс по-прежнему не испытывал желания с ним познакомиться. «Я тогда был богатым и не доверял ему — вдруг он стал бы шантажировать меня или рассказывать обо всем журналистам, — вспоминал он. — Я попросил Мону ничего ему не рассказывать».

Мона Симпсон молчала, но спустя несколько лет Джандали узнал о своем родстве с Джобсом из интернета (один блогер заметил, что Симпсон в справочнике указала Джандали как своего отца, и догадался, что, значит, он является и отцом Джобса.) В ту пору Джандали был женат в четвертый раз и заведовал службой питания и напитков в Boomtown Resort & Casino к западу от Рено в штате Невада. Приехав в 2006 году к Симпсон со своей новой женой Росциллой, он спросил: «Что это за разговоры про Стива Джобса?» Мона все подтвердила, добавив, что, на ее взгляд, Джобс не собирается с ним встречаться. Джандали принял это без разговоров. «Мой отец — человек мечтательный и прекрасный рассказчик, но он очень пассивен, — сказала Симпсон. — Он никогда больше не затрагивал эту тему. И не искал встречи со Стивом».

Поиски отца легли в основу второго романа Симпсон «Потерянный отец», опубликованного в 1992 году. (Джобс убедил Пола Рэнда, автора логотипа NeXT, сделать обложку, но, по словам Симпсон, «она была чудовищна, и мы не стали ее использовать»). Она также нашла нескольких членов семейства Джандали, в сирийском городе Хомсе и в Америке, и в 2011 году работала над романом о своих сирийских корнях. Посол Сирии в Вашингтоне устроил в ее честь ужин, на котором был также ее кузен с женой, прилетевшие из Флориды.

Симпсон считает, что поначалу Джобс мог бы встретиться с Джандали, но со временем совсем утратил к нему интерес. Когда в 2010 году Джобс и его сын Рид приехали на день рождения Моны к ней в гости в Лос-Анджелес, Рид рассматривал фотографии своего биологического деда, а Джобс даже на них не взглянул. Также он был совершенно безразличен к своим сирийским корням. Когда заходил разговор о Ближнем Востоке, Джобса, который имел твердые суждения по самым разным поводам, эта тема нисколько не занимала. Даже когда в Сирии начались массовые волнения во время арабской весны 2011 года, на мой вопрос, должен ли Обама более решительно вмешаться в ситуацию в Египте, Ливии и Сирии, он ответил:

— Не думаю, что кто-то действительно знает, что мы должны там делать. Ты крупно попадешь и если вмешаешься, и если не вмешаешься.

Но с Джоан Симпсон, своей биологической матерью, Джобс сохранил дружеские отношения. Многие годы она и Мона прилетали к Джобсу на Рождество. Их визиты были милыми, хотя и излишне эмоциональными. Джоан часто плакала, признавалась ему в любви, просила прощения за то, что отдала его. Джобс всегда успокаивал ее, говоря, что все вышло хорошо. Однажды на Рождество он сказал: «Не волнуйся. У меня было прекрасное детство. У меня все отлично получилось».

Лиза

А детство Лизы Бреннан никак нельзя назвать прекрасным. Пока она была маленькой, отец почти не навещал ее. «Я не хотел быть отцом, поэтому и не был им», — говорил потом Джобс с едва заметным сожалением. Но изредка все-таки хотел. Однажды, когда Лизе было три года, он проезжал мимо дома, который он купил для нее и Крисэнн, и решил зайти. Лиза не знала, кто это. Он сидел на крыльце, не рискуя войти внутрь, и разговаривал с Крисэнн. Сцена повторялась пару раз в год. Джобс появлялся без предупреждения, немного говорил о том, какую школу выбрать для Лизы, и о чем-то еще, потом садился в «мерседес» и уезжал.

Но когда Лизе исполнилось восемь, в 1986 году, его визиты участились. Он уже не был погружен в изнурительную работу над Macintosh или в борьбу со Скалли за власть. Он работал в NeXT, где была более спокойная и мирная обстановка, и главный офис располагался в Пало-Альто, недалеко от дома Крисэнн и Лизы. К тому же стало ясно, что Лиза, учившаяся тогда в третьем или четвертом классе, выросла умным и одаренным ребенком, и учителя уже тогда отмечали, что она хорошо пишет. Она была пылкой и резвой и унаследовала немного отцовской дерзости. Она даже чуть походила на него — те же изогнутые брови, та же легкая ближневосточная худоба. Однажды Джобс привез ее на работу, чем удивил коллег. Лиза делала «колесо» в коридоре и пронзительно кричала: «Смотрите на меня!»

Эви Теванян, долговязый общительный инженер из NeXT, ставший другом Джобса, вспоминает, что когда они собирались где-то поужинать, порой заезжали к Крисэнн за Лизой. «Он был с ней очень мил, — вспоминает Теванян. — Он и Крисэнн были вегетарианцами, а Лиза нет. Он воспринимал это спокойно, предлагая ей заказывать курицу, что она и делала».

Поедание курицы стало маленькой привилегией девочки, которая жила то с папой, то с мамой — вегетарианцами, которые прежде всего по духовным соображениям употребляли только растительную пищу. «За припасами — пунтареллой, киноа, сельдереем, орехами в глазури из плодов рожкового дерева — мы ходили в особые магазины, где пахло дрожжами и куда ходили женщины, никогда не красившие волосы, — напишет она потом. — Но порой мы позволяли себе полакомиться чем-нибудь. Иногда мы покупали курицу с острыми приправами в лавке, где на вертелах рядами крутились птицы, и ели ее в машине, прямо руками, из бумажного пакета». А вот ее отец был гораздо привередливее в еде и порой резко менял одну диету на другую. Однажды на глазах у Лизы он выплюнул суп, когда понял, что там есть сливочное масло. Работая в Apple, он дал себе некоторое послабление, но потом опять стал строгим веганом. Даже в раннем возрасте Лиза понимала, что такая одержимость запретами отражает жизненную философию, согласно которой аскетизм и минимализм лишь усиливают ощущения. «Он понимал, что богатый урожай вырастает из горстки семян, а сдержанность рождает наслаждение, — писала она. — Ему была знакома формула, о которой не ведает большинство людей: одно ведет к совершенно другому».