— Ну, такая, красивая тёлка, с длинными волосами. На втором ярусе она спала, на последней шконке от двери справа.

— А-а-а, — поняв, протянул Игорёк. — Ну, ничё себе такая, у меня там аж слюнки потекли. Только она не трахалась ни с кем, зашторилась там у себя и не вылезала почти. Походу жопы своей обожжённой стеснялась. Да мне бы по х…й было, я бы и так ей засадил…

Услышав это, у Сломы как будто огромный камень с плеч свалился. Он сразу повеселел и теперь смеялся уже не притворно. Улыбаясь, поглядывал на руки Немца, хотя ещё только что совсем не было желания курить наркотик. Настроение сразу так поднялось, что про остальные проблемы с малолетками он даже не сомневался, что сможет их решить и жизнь сразу показалась ему прекрасной.

* * *

Играя в карты, Валёк и остальные вряд ли думали об игре. Изредка перебрасываясь незначительными фразами по поводу утреннего происшествия на старухе, чтобы хоть как-то отвлечься, они то и дело поглядывали на кабуру в потолке, всё время ожидая, что их позовут и угостят химкой обкуриться. За два часа, которые им удалось убить игрой, сушняк от предыдущего грева сверху уже прошёл и некоторые начисто забыли те слова багодарности, которые ещё недавно говорили в адрес Протаса.

— Да зря мы ждём походу, — с досадой бросил карты Лис, глянув на кабуру уже с каким-то презрением. — Не считают они нужным нас угощать. Кто мы для них такие?

— Ты завязывай, Лис, — опять попытался придержать его Стае. — Забыл, сколько они нам всего давали? Может, там и не химка на них шла.

— Да ну на х…й, не химка, — поднялся Лис и, не выдержав от утомительного ожидания, залез на батарею там, где была кабура.

— Не вздумай просить, Лис, — предупредил его Валёк. Он хоть и чаще всех поглядывал на кабуру всё это время, но держал себя в руках несмотря на то, что уже сам злился на Протаса. А высказанное сейчас Стасом предположение, что это могла быть не химка, охладило его.

— Да я не буду, даже звать не буду, — успокоил его Лис и позвал одного из суетящихся возле стола молодых парней: — Лопух, ну-ка ползи сюда, быстро!

Парень лет двадцати сразу поставил на стол свою кружку, которую хотел закипятить и быстрым шагом направился к Лису.

— Ну, ближе, хули ты встал, — скомандовал ему Лис, когда он нерешительно остановился в метре и посмотрел на стоявшего на батарее Лиса. А когда он быстро сделал шаг вперед, сказал: — Давай лапы, держи меня.

Парень с очень подходящим ему прозвищем Лопух покорно выставил руки и Лис встал на них, опёршись на стенку руками.

— Давай ещё выше подними, — сказал ему Лис. — И держись крепче.

На новом корпусе потолки были не такими высокими как на старом, и когда Лис, пошатываясь, залез на плечи Лопуха, то головой упёрся в потолок над своей головой. А когда поднял взгляд кверху, кабура оказалась прямо перед его носом. Не медля ни секунды Лис сразу засунул этот нос в дыру и слышно было, как он втягивает в себя воздух.

— Да тише ты, Лис, услышат, — предупредил его Валёк.

— Там ящик работает, — сказал Лис, высунув нос из кабуры, и посмотрел на Стаса победным взглядом. — Ну что? Иди, понюхай. Там химку курили, бля буду.

— Может это гашиш, — опять сделал предположение Стае.

— Чё, я химку от гашухи отличить не могу? — раздраженно произнес Лис, спрыгивая на пол. — Пиз…е-ец, такую завертуху большую поймали, даже на пятку нам не дали. Всё, можно спать ложиться.

Глянув на Валька, Лис раздражённо буркнул ещё что-то невнятное себе под нос и, увалившись на свою шконку, демонстративно отвернулся к стене. Стае посмотрел на Валька и нерешительно спросил:

— Чё, может в натуре подтянуть Протаса, спросить?

— Не-е, — покачал головой Валёк и с каким-то злым и задумчивым взглядом встал и заходил по хате. Сделав несколько шагов он остановился и, посмотрев на кабуру в потолке, произнес: — Если Протас не считает нужным уделить внимание, я у него просить ничего не буду.

Стае опустил голову и посмотрел на свою шконку, видимо, тоже собирался лечь спать. В наступившей тишине Валёк опять заходил по камере с грозным выражением лица. В какой-то момент он уже открыл было рот, чтобы сказать своим друзьям со злости, что за Протасом есть серьёзный косяк. Но остановился, поняв, что не сможет рассказать о том, какой именно за ним был поступок, потому что сам в нём участвовал. Но, походив немного и подумав, он решил хотя бы позлорадствовать над Протасом и со злой усмешкой произнёс.

— У Протаса тут тёлку его увели, еб…т её прямо у него под носом.

Лис, состояние которого не позволяло ему заснуть даже в тишине, сразу развернулся и тоже улыбнулся улыбкой, больше похожей на оскал и почти воскликнул радостно.

— Да ты чё?! А кто?

— Да есть тут один, — уклончиво ответил Валёк, прекрасно понимая, что называть Солому нельзя, иначе до него это дойдёт очень скоро.

Но Лису это и не особо нужно было, его грел сам факт.

— От, сохатый! — радостно воскликнул Лис, взглянув на кабуру. — И чё, он так и оставил это? Или он не знает?

— Да знает он всё, — с усмешкой махнул рукой в сторону кабуры Валёк. — Это ещё и друг его.

— И не предъявлял ни х…я, что ли? — радостно-удивленно спросил Лис.

— Да хули он там сможет предъявить? — презрительно посмотрел Валёк в сторону кабуры. — Там строгачи. По-любому вывернут всё так, что он ещё и виноватый останется.

— Чё, со строгого кто-то? — спокойно спросил Стае, не разделявший злорадства друзей по отношению к человеку, который столько им помогал. От Лиса он не удивлялся, тот всегда и был таким. Но от Валька, не зная истинную причину его поведения, он подобного не ожидал.

— Со строгого, — весело ответил Валёк и кивнул на кабуру. — Когда ваших тёлок е…ут, это вас е…ут.

— Вот лошара! — захохотал во всё горло Лис.

Валёк поднял взгляд на кабуру и задумался о том, как бы ещё насолить Протасу.

* * *

По возвращении в камеру радостный Солома тут же вкратце рассказал Пахе о разговоре, и сказав ему, чтобы подготовил для Немца место, сел писать Ольге. Его не столько интересовало услышать рассказ обо всём произошедшем от неё самой, хотя эти вопросы он тоже задал ей в мальке, сколько его переполняло чувство признательности и благодарности за то, что она не поддалась соблазну. Он написал ей столько приятных и тёплых слов, что сам стал её по-настоящему уважать и думал о ней с приятной улыбкой.

За письмом он даже не заметил, как прошёл почти час и даже удивился, когда дверь открылась и в камеру вошёл Немец с сумкой.

— Уже собрался? — спросил Солома, округлив глаза. — Быстро ты. Знакомься. Это Паха. — Он встал и представил ему всех сокамерников, даже шныря, которому тут же сказал: — Завари нам чаю, — потом он повернулся к Немцу и показал ему на шконку, на которой ещё недавно спал Паха и освободил её для более авторитетного арестанта. — Располагайся, здесь лучше, чем в общаковой хате. Там есть кому смотреть за тем аппендицитом.