и достал из него початую бутылку коньяка, налил мне, плеснул на донышко и себе.

— Ну, а теперь, Петя, когда нас покинула эта истеричка мужеского полу, излагай всё с чувством, с толком, с расстановкой.

Я так и поступил, а под конец достал из кармана и выставил на стол винтовочный патрон с пулей примерно восьми миллиметров в диаметре и весьма габаритной гильзой, в разы превосходившей обычную винтовочную.

— Гляньте, чем они были вооружены. Умыкнул под шумок.

Альберт Павлович озадаченно хмыкнул и взвесил в руке странный боеприпас, после прочитал надпись на донце гильзы:

— Пэ тридцать пять… — Затем уточнил: — Срединский противотанковый?

— Так и есть. При этом все три противотанковых ружья были оснащены оптическими прицелами, способными выдержать самую немилосердную отдачу. Как говорят, соотношение кинетической энергии к площади пули у этого патрона в три раза выше, чем у зарядов к трёхлинейке. Голова при попадании должна просто на куски разлетаться! Человеку на моих глазах руку оторвало!

— Даже так? Имеет смысл взять идею на вооружение… — с задумчивым видом отметил куратор. — Странная разведячейка, не находишь? Операторы и средства поражения операторов. Противотанковые ружья, гранаты и даже пулемёт. Такое снаряжение больше подойдёт не шпионам, а диверсантам.

Я кивнул.

— Именно. Все так и решили, только не могли сойтись относительно возможной цели акции.

Альберт Павлович развёл руками.

— Гадать совершенно бесполезно, хотя бы по той простой причине, что за активностью «двуйки» запросто могут стоять разведки Айлы и Лютиерии, а этим господам палец в рот не клади.

Я глянул в ответ с нескрываемым сомнением.

— Айла — да. Но Лютиерия? Они же наши союзники!

— Наивное заблуждение, — улыбнулся куратор. — У республики союзников раз-два и обчёлся. Как и было говорено, это армия и флот, да теперь ещё три корпуса: пограничный, железнодорожный и научный. А социалистическое правительство Лютиерии слишком слабо и до чрезвычайности обеспокоено территориальными претензиями Оксона, чтобы отстаивать даже собственные интересы, не говоря уже о наших. Увы и ах, там правит крупный капитал, а он сделал ставку на Средин.

— Не буду спорить. Вам видней.

— Да, — подтвердил Альберт Павлович без малейшего намёка на улыбку. — Так оно и есть. А ещё мне предельно ясно, что ты, Петенька, сегодня обделался, будто последний желторотик. Тебя разве такому учили?

Я тяжко вздохнул и оправдываться не стал.

— Ну? — продолжил настаивать на ответе куратор. — Что скажешь в свою защиту?

— Это была не моя операция.

— Конечно-конечно! — расплылся Альберт Павлович в донельзя ехидной улыбке. — Ты просто в сторонке стоял! Да что с тобой творится вообще? В столицу на каникулы прилетел, красотами местными любоваться и по музеям ходить, да? Туристом себя возомнил? Или здесь тебе рай земной, где люди друг другу братья? Возьмись за ум, Петя! Возьмись за ум! Это на войне ты мог в тылу после боя расслабиться, а у нас ни линии фронта, ни тыла! Каждый в спину выстрелить может, в любой момент! Я тебя не призываю всегда и везде настороже быть и на всех волком смотреть, просто относись к своим обязанностям серьёзно. Ты ведь не один сгинешь, ты и других за собой утащишь!

— Исправлюсь, — пообещал я.

— Ещё один такой прокол… — угрожающе произнёс куратор и даже покачал выставленным перед собой указательным пальцем, но не договорил и махнул рукой. — Ладно, считай, выговор с занесением получил. Может, хоть это тебя в чувство приведёт.

— Да я уже…

Но Альберт Павлович только скривил уголки рта и ушёл к себе.

Я беззвучно выругался.

Вот дерьмо!

Костюм в итоге пришлось сдать в чистку, взамен него я надел свой парадно-выходной, который сразу по прилёту вынул из чемодана, тщательно расправил и убрал в шкаф. В среду утренняя тренировка прошла в штатном режиме, но вот по её завершении меня пригласили на беседу в управление собственной безопасности, ответственные сотрудники которого и занялись разбором вчерашнего инцидента. Вызвали не меня одного, приказали явиться всем, имевшим отношение к бойне в меблированных комнатах, в том числе Заку и Ключнику, что последних, такое впечатление, возмутило до глубины души. А вот, Василь, с которым мы бок о бок битый час дожидались своей очереди в приёмной, не проявил и намёка на нервозность.

— Да пошли они! — тихонько ругнулся он. — Нас вообще к штурму привлекать не должны были. Не наш профиль. Мы операторами-уголовниками занимаемся, а не задержанием шпионов!

— Дмитрий как? — поинтересовался я состоянием оперативника.

— Да выписали уже, даже следов от ожогов не останется. Стёпу жалко. Шофёр от бога был.

Я только вздохнул.

— Не будет претензий из-за того, что мы отступили?

— А что ещё оставалось? — скривился Василь. — На гранаты бросаться? Или пытаться их под огнём нейтрализовать? На кой? Все б там и остались. — Он помолчал немного, потом хрустнул костяшками сцепленных пальцев. — Меня начальство поддержало. Говорят, правильно всё сделал.

— А Зимник что?

Василь неопределённо пожал мощными плечами.

— А что — Зимник? Он мужик умный, всё понимает. А нет — так на иностранном департаменте свет клином не сошёлся. Есть варианты и получше, знаешь ли.

— Языки учить-то не бросишь?

— Не! Хоть там вместе с Машкой время проводим, а то на этой неделе и не видел её вовсе.

Я не выдержал и усмехнулся.

— И это я ещё думал, будто сильно загружен!

— Да просто у нас сейчас, как Дима и сказал, сплошной цейтнот. Всё же не каждый день половина эмигрантской швали в столицу на шабаш слетается! — махнул рукой Василь. — Завтра похороны, все разъезжаться начнут, усиление снимут. В ресторан её свожу… Да, кстати! — встрепенулся он. — На сегодня всё в силе. Идём в оперу!

— Думаешь? — засомневался я. — А стоит ли?

— Ты давай не виляй как маркитантская лодка! — возмутился мой товарищ. — Меня ж разорвёт просто, если билеты пропадут! Знаешь, сколько я за них выложил?

— А сколько? Я за один деньги отдам.

— Не, брось. Это уже мои проблемы. Я за тобой в семь зайду, будь готов.

— Всегда готов, — с ухмылкой ответил я девизом скаутов и больше уже предпринимать попыток увильнуть от похода в оперу не стал.

Ну в самом деле — почему бы и не сходить? В конце концов, вторую неделю в столице, а что за это время видел кроме тёмных улиц и дворов-колодцев? Купол собора, несколько дворцов со стороны, да Петропавловский острог? Несерьёзно.

Опять же не придётся перебранке Альберта Павловича и Филиппа Гавриловича внимать. Достали своими спорами — просто сил никаких нет. По любому поводу собачатся, будто заняться больше нечем. Хотя, наверное, и нечем. Они ведь даже в ресторан не спускаются, сиднем в