Тиберий щелкнул языком, и ощущение его раздражения исчезло так внезапно, что это было похоже на шлепок холодной воды по моей щеке.

Мелинда Альтаир молчала на протяжении всего разговора, но в ее темно-синих глазах был блеск, намекающий на забаву, что заставило меня чувствовать себя на один процент менее враждебно по отношению к ней.

— Мои мачеха и сестра встали на сторону Лайонела, — негромко сказал Макс, похоже, желая оправдать поведение своего отца, и я кивнула в знак понимания. Калеб уже сообщил мне об этом факте, и я подумала, что могу немного смилостивиться над Тиберием, учитывая тяжесть предательства, которое он, должно быть, чувствовал.

— Так вот как тебя схватили? — с любопытством поинтересовалась я. — Они продали тебя?

Советники обменялись взглядами, прежде чем Тиберий кивнул. — Полагаю, что да. Мы приняли решение публично отречься от Лайонела как от короля и присоединиться к восстанию, мы просто пытались обеспечить безопасность наших семей, прежде чем заявить о своей позиции гражданам Солярии. Мы объединились с намерением спастись от его гнева и найти вас, но прежде чем Мелинда успела отправить вам сообщение о нашем намерении, нас вызвали в поместье Акрукс, а наши семьи использовали как приманку, чтобы заманить нас туда. Мы предполагали наличие ловушки, но Лавиния использовала свои тени, чтобы использовать наши собственные тела против нас и вытеснить воздух из наших легких, как только мы прибыли. Мы проснулись от того, что наша кровь и магия пролились в эту чертову штуку возле дома Лайонела.

— Ты знаешь, как им удалось открыть еще один разлом? — спросила я. — У нас было впечатление, что разломы возникают естественным образом, благодаря силе с другой стороны, пробивающей себе путь через ткань миров. Мы закрыли их все и не думали, что можно создать еще один.

Бывшие члены Совета обменялись тяжелыми взглядами, казалось, молча обсуждая между собой желание отвечать или нет, прежде чем наконец ответить.

— Стелла Орион занималась там темной магией, — сказала Антония. — У нее был нож, не похожий ни на что, что я когда-либо видела раньше, лезвие отливало лунным светом и тенями вместе взятыми. Мне показалось, что за владение таким предметом пришлось заплатить немалую цену — сука была полумертвой, когда ее отнесли на покой, как сказал Лайонел. Может быть, звезды будут благосклонны к нам, и мы узнаем, что она умерла, чтобы расплатиться за создание этой отвратительной штуки.

— Звезды, — усмехнулась я, ненависть жгла меня до глубины души. — Они не благоволят ни к чему, кроме собственной извращенной жестокости.

Джеральдина вздохнула, прижав руку к сердцу от этого богохульства, но я не обратила на это внимания. Я была уверена, что звезды поняли мои намерения по отношению к ним, когда я прокляла их кровью человека, которого любила.

— Да, к черту звезды, — прорычал Сет. — Мы сами можем вершить свою судьбу.

— Какую? — спросила Антония, хотя я уже могла сказать, что у нее и других Советников были свои идеи на этот счет.

Все выжидающе смотрели на меня, и хотя глаза Джеральдины сияли верой и обожанием, я знала, что единственная причина, по которой три человека, сидящие за столом напротив меня, дали мне возможность говорить первой, заключалась в том, что они прекрасно знали, что у меня нет ответа на этот вопрос.

— Итак… — начала я, но у меня действительно ничего не было. Нам нужен был план, но пока ничего путного в голову не приходило. Нам всем не терпелось нанести ответный удар Лайонелу, но пока мы не обеспечим повстанцам безопасное и надежное место, мы не сможем даже начать готовить их к битве. Затем нам нужно было бы вернуться к вербовке, восстановить нашу разрушенную армию и сделать все остальное, чтобы укрепить нашу мощь. Не говоря уже о том, что у меня было всего несколько точек сосредоточения, на которых я намеривалась действовать прямо сейчас. — Моя сест…

Двери с грохотом распахнулись, и мы все удивленно оглянулись, магия вспыхнула в кулаках, а оружие было вытащено из ножен в ожидании нападения.

Но Дракон, стоявший там, не был чешуйчатым зеленым мешком дерьма, а всего лишь диким темноволосым фаэталийцем с искрами электричества на коже и яростью в глазах.

— Ты нашел его? — потребовала я, вскакивая на ноги так быстро, что мой не-трон с грохотом опрокинулся на землю позади меня.

— И да, и нет, — прорычал Данте, вытаскивая из-за спины мужчину.

У меня перехватило дыхание при виде стоящего там Вошера, почти голого, с одним яйцом, свисающим сбоку из его крошечных полуразорванных плавок, с выражением затравленного ужаса в глазах, когда он, спотыкаясь, направился ко мне.

Его кожа на левой стороне груди была обуглена, а на теле блестела радужная синева чешуи. Его волосы цвета лесного ореха были зачесаны назад и влажные, а лицо было чистым, несмотря на то, что вся остальная часть его тела была измазана грязью битвы, и я должна была предположить, что он использовал свою магию, чтобы очистить хотя бы эту часть себя.

В кои-то веки я не почувствовала ни единого проблеска его дара, пытающегося пробиться к моим ментальным щитам, ни намека на то, что он пытается завладеть частью моей магии через мои эмоции. Такая боль, как у меня, была нежелательна, даже если бы я была одной из самых могущественных фейри на свете.

— Скажи ей то, что рассказал нам, — приказал Данте, Леон шагнул рядом с ним и слегка помахал мне рукой в знак приветствия.

— Моя королева, — вздохнул Вошер, опустившись на одно колено и склонив голову передо мной, в то время как от предвкушения у меня задрожали поджилки.

— Выкладывай, — потребовала я, не имея терпения на роялистские бредни.

— Лжекороль захватил Габриэля Нокса, — ответил он. — Я оказался в ловушке под обрушившимся камнем, моя магия вытекала из всех отверстий до полной потери сознания. Мне пришлось питаться болью умирающих фейри в грязи вокруг меня, и мне удалось создать достаточно магии воды, чтобы я мог насыщаться день за днем. Но к концу я был выжат, мои соки выплеснулись наружу, не осталось даже маленькой капельки…

— Куда Лайонел забрал его? — прорычала я, огибая стол и хватая Вошера за руку, чтобы подтянуть его к себе.

На его голой коже виднелись следы крови, а в его глазах читался страх, пока он смотрел на меня, давая понять, что он не раз страдал за свою верность нашему делу, но сейчас он стоял передо мной, и мне нужен был ответ, который он держал в руках.