– Ты перевел текст? – спросила Дора Гая.

В этот момент Мокриц почувствовал, как под ногами задрожала земля…

– Что? Ах да, – сказал Флид. – Это как раз те золотые големы, о которых ты говорила…

…и снова задрожала, достаточно, чтобы Мокриц нутром почуял неладное…

– …хотя, как выяснилось, в контексте это слово означает вовсе не золото. У него может быть свыше ста двадцати значений, но в данном случае, если не рассматривать его в отрыве от остального текста, оно значит тысячу.

Улица снова сотряслась.

– Четыре тысячи големов, как вы скоро сами увидите, – радостно объявил Флид. – О, а вот и они!

Они шли по улице шеренгами по шесть, от стены до стены, десяти футов в высоту. С них стекали вода и грязь. Город отзывался эхом на их поступь.

Они не топтали людей, но рыночные прилавки и экипажи рассыпались в щепки под их тяжелыми ногами. Ряды раздвигались, входя в город, расходились по нему веером, гремели шагами по переулкам, направляясь к воротам, которые в Анк-Морпорке всегда были открыты, потому что незачем отваживать клиентов.

И с ними были лошади, не больше пары десятков во всем марширующем строю; с седлами, вылепленными из глины на спинах, они обгоняли двуногих големов, и не было человека, который, глядя на них, не подумал бы: где бы мне достать себе такую?

Один человеко-голем остановился в центре Саторской площади, поднял кулак, словно бы в знак приветствия, припал на одно колено и застыл. Лошади остановились подле него, как будто ожидая всадников.

Прочие големы шли громовым маршем, направляясь к выходу из города. И когда у Анк-Морпорка, города, окруженного стенами, появилась еще одна стена прямо за воротами, они остановились. Как один, все подняли правый кулак. Плечо к плечу, окольцевав город, они… сторожили его. Все стихло.

На Саторской площади командор Ваймс посмотрел сначала на поднятый кулак голема, а затем на Мокрица.

– Я арестован? – спросил Мокриц кротко.

Ваймс вздохнул.

– Господин фон Липвиг, я даже не знаю, что тебе на это ответить.

Большой зал заседаний на первом этаже дворца был переполнен. Многим пришлось стоять. Каждая гильдия, каждая заинтересованная группа лиц и каждый, кто просто хотел сказать, что он там был, – был там. Толпа народа тянулась от дверей дворца и до самой улицы. Дети карабкались на площадного голема, несмотря на все усилия охранявших его стражников[12].

Мокриц обратил внимание на топор, застрявший в большом столе и силой удара расколовший дерево. Он явно находился тут уже какое-то время. Возможно, о чем-то предупреждал или что-то символизировал. Это ведь, в конце концов, был военный совет, даже если не было войны.

– Однако мы уже начинаем получать угрожающие ноты от соседних городов, – сказал лорд Витинари. – Так что это только вопрос времени.

– Почему? – спросил аркканцлер Незримого Университета Чудакулли, который выбил себе сидячее место, вытурив оттуда, несмотря на протесты, его предыдущего обладателя. – Эти штуки же просто стоят вдоль стен и ничего не делают?

– Верно, – согласился Витинари, – это называется активной обороной. И практически равносильно объявлению войны. – Он испустил короткий горький вздох, означавший у него работу мысли. – Позвольте напомнить вам знаменитое изречение генерала Тактикуса: «Хочешь войны – готовься к войне». Наш город окружен стеной из существ, каждое из которых почти наверняка можно уничтожить только осадным орудием. Госпожа Ласска, – он коротко улыбнулся Доре Гае, – была столь любезна, что привела в Анк-Морпорк армию, способную завоевать мир, хотя я с готовностью приму ее заверения в том, что она это не нарочно.

– Ну так почему бы и не завоевать? – спросил лорд Низз, глава Гильдии Убийц.

– А, лорд Низз. Я так и думал, что кто-нибудь это предложит, – сказал Витинари. – Госпожа Ласска? Ты ведь изучала этих големов.

– У меня было полчаса! – возразила Дора Гая. – И я скакала на одной ноге!

– Как бы то ни было, эксперт здесь ты. И ты консультировалась с небезызвестно почившим профессором Флидом.

– Он пытался заглянуть мне под юбку!

– Я тебя слушаю.

– У них нет платы, – сказала Дора Гая. – Их головы никак нельзя открыть. Если мы не ошибаемся, этими големами движет один всеобъемлющий императив: защищать город. И все. Это буквально вырезано в их глине.

– Тем не менее есть такое понятие, как превентивная оборона. Это может быть расценено и как «защита». Как по-твоему, они могли бы напасть на другой город?

– Сомневаюсь. На каком городе прикажете проверить эту теорию, милорд?

Мокриц вздрогнул. Иногда Дора Гая просто ни с чем не считалась.

– Ни на каком, – ответил Витинари. – Пока я патриций, у нас здесь не будет никаких гнусных империй. Мы только-только пережили предыдущую. Профессор Флид, тебе удалось дать им хоть какие-то распоряжения?

Все повернулись к профессору Флиду на его магических носилках, которые разместили у входа из чистой невозможности пробиться дальше в зал.

– Что? Нет! Я имею неплохое представление об эмийском, но не могу заставить их сделать ни шагу! Я испробовал все подходящие команды, и все зря! Это ужасно раздражает. – Он потряс посохом перед Иксом. – Ну же, не стойте без дела, ребятки! Поднажмите!

– Мне кажется, у меня получится поговорить с ними, – сказал Мокриц, не сводя глаз с топора, но его голос утонул в общей неразберихе, возникшей, когда ворчащие студенты потащили магические носилки обратно через запруженную переднюю.

«Дайте мне только разобраться, почему… Ага… ага. Вообще-то это даже… просто. Слишком просто для заседания».

– Как, председатель Гильдии Купцов, дамы & господа, могу ли я отметить, что эти штуки знаменуют ценную рабочую силу в городе… – сказал Роберт Паркер[13].

– В Анк-Морпорке нет рабства! – воскликнула Дора Гая, тыча пальцем в Витинари. – Вы всегда это говорили!

Витинари взглянул на нее, изогнув бровь. Потом он приподнял вторую. Но Дору Гаю этим было не смутить.

– Госпожа Ласска, ты сама сказала, что у них нет платы. Их нельзя освободить. Я могу постановить, что они являются орудиями труда, и, поскольку они позиционируют себя как слуги города, я буду относиться к ним соответственно. – Он поднял обе руки в ответ на общий гвалт и продолжал: – Они не будут продаваться, и с ними будут обращаться бережно, как и положено обращаться с орудиями труда. Они будут работать на благо города и…