Добравшись до Аленды, Эдмар и Зинта прибились к сурийской общине. Случилось это по воле богов: сойдя с поезда, бродили по улицам, выбирая, где остановиться, потом лекарка поймала «зов боли» – и устремилась туда, а спутнику ничего не оставалось, кроме как броситься за ней. Кварталы с неказистыми старыми домами, заселенные беженцами с юга. Появление двух чужаков насторожило здешних обитателей, Зинту попытались не пустить, но она оттолкнула того, кто заступил ей дорогу, ворвалась в комнату с больными и, вытащив из-за пазухи ритуальный нож, призвала силу Тавше. После этого сурийцы поняли, кого к ним прислала Милосердная, и больше ее служительнице не препятствовали.

Несколько человек с брюшной заразой, двое детей с горловой кисельницей, старик с подагрой, еще один с грыжей, женщина, потерявшая при родах много крови. Зинта сама не помнила, сколько раз черпала силу у богини, она хотела поскорее помочь всем, чтобы никому не пришлось ждать и мучиться. В какой момент она потеряла сознание, тоже не помнила. Очнувшись, обнаружила, что лежит на тюфяке под одеялом, и возле нее сидит смуглая девочка с глазами, похожими на черносливины. Та, увидев, что Зинта смотрит, вскочила и принялась кого-то звать тонким пронзительным голоском. Лекарке принесли куриный бульон с сухарями, овощное крошево, чашку горячего шоколада, и она с жадностью накинулась на еду.

Окончательно придя в себя, забеспокоилась: как там Эдмар, не попал ли в неприятности? Но такой, как он, нигде не пропадет. Когда вошел, она его в первый момент не узнала: в щегольском тюрбане из синего атласа, в крытой узорчатым набивным ситцем куфле – стеганой безрукавке длиной до колен, подпоясанной кушаком, он был похож на смазливого молодого сурийца. Разве что глаза переливчато-серые, как у полукровки.

Старейшины предложили им поселиться в общине, лекарка под дланью Тавше и маг – желанные гости. Таким образом, вопрос о том, куда податься, разрешился сам собой.

Среди сурийцев удобно было прятаться: по их обычаям и женщины, и безусые парни, выходя на улицу, должны закрывать лица матхавами – повязками вроде шарфов, хлопчатобумажными или шелковыми, чтобы только глаза наружу. Может, и мракобесие, но для Зинты с Эдмаром в самый раз. Почем знать, вдруг добрые молонские маги поняли, что Эдмар не покончил с собой и не достался демонам, а благополучно сбежал, и его теперь вовсю разыскивают? Столкнуться с кем-нибудь из тех, кто по ошибке выслеживал «Энгу Лифрогед» и «Нальву Шенко», а то и с Дирвеном – тоже хорошего мало.

Обычно они выходили из дома в сурийской одежде и в матхавах, но бывало, что Эдмар смывался в город, переодевшись в алендийский костюм. «Моя девушка матхавы не оценит», – объяснил он Зинте. Оставалось надеяться, что он не угодит в беду, а если и угодит, то сумеет выпутаться. Ларвезийский он выучил еще в Паяне и освоился в Аленде куда быстрее, чем лекарка.

Сурийским магам с вышитыми на линялых тюрбанах звездочками Эдмар не стал признаваться, что он из древних. Впрочем, даже узнай они об этом, ему с их стороны вряд ли что-нибудь угрожало: у тех, кто живет на чужбине, нет Накопителей. Хотя раньше были – в Юго-Восточной Суринани, до того, как там непомерно распоясался волшебный народец.

Беженцы мечтали о возвращении в родные княжества, но в ближайшее время об этом и думать не стоило. Те из людей, кто там остался, не захотев или не успев вовремя уйти, оказались на положении то ли рабов, то ли дичи. Изредка оттуда кому-нибудь удавалось выбраться, и беглецы рассказывали настолько жуткие и странные вещи, что закрадывались сомнения – в своем ли уме рассказчик?

О Ктарме в общине отзывались с опаской и осуждением. Впрочем, Зинта с самого начала была убеждена: напраслина это, что все поголовно сурийцы якобы сочувствуют ужасателям. Жабьи дочери вроде тех, за которыми гонялись в Разлучных горах Эдмар с Дирвеном, южан убивают так же, как всех остальных, – без разбору. И на свете полно сурийцев, которые хотят мирной жизни, зачем же обвинять их в чужих преступлениях? Самим-то обвинителям не захочется, чтобы на них чужие грехи понавешали.

Беженцев из Суринани в Аленде было много, и больных среди них хватало, так что сидеть сложа руки лекарке не приходилось. Иногда у нее выкраивалось свободное время, и неожиданно Зинта получила от жизни подарок, на какой вовсе не рассчитывала: Джеманха, вторая жена третьего старейшины общины, предложила научить ее сурийским танцам. Зинта всегда, сколько себя помнила, была подвижная, ловкая, проворная, но при этом немного неуклюжая в движениях, а здесь такая сказочная возможность… Как у нее ныли все мышцы после первого же урока – это было что-то неописуемое.

Реабилитироваться в собственных глазах – это иной раз не менее важно, чем оправдаться перед другими. После успешно выполненного обезвреживания двух посланниц Ктармы у Дирвена вместо законного удовлетворения остался в душе осадок. Чуть не облажался. Ему потом сказали, что Ложа предусмотрела запасной вариант на случай его неудачи, и если б он не справился с ужасательницами по ту сторону границы, на ларвезийской земле для них было приготовлено несколько ловушек, реагирующих на «ведьмины мясорубки». Утешили.

Иначе говоря, Дирвен Кориц был лишь первым препятствием, которое убийцам предстояло преодолеть, честь и хвала ему, что оправдал ожидания. По словам школьных трепачей, когда от него пришло донесение, наставники на радостях закатили пирушку с дамами полусвета, ректор школы амулетчиков с великого облегчения напился в стельку, а маги Ложи только и делали, что возносили благодарственные молитвы, ибо на самом деле никто не чаял, что он справится. Понятное дело, зубоскалы хотели добавить каплю дегтя в его горшок с медом, потому что Дирвен слыл зазнайкой, да и зависть их разбирала – он же теперь в героях. Но если честно, он был на волосок от провала.

Зудящее недовольство собой, старательно скрываемое от окружающих, покинуло его после двух следующих заданий.

Сначала пришлось обезвреживать артефакт, схожий по принципу действия с «ведьминой мясорубкой», но попроще, с понятной целью спрятанный злоумышленником в канализационном туннеле под подвалом Королевского банка. Рядом с этой штуковиной находился «Бездонный сачок», напоминающий с виду обыкновенный неказистый сачок вроде тех, какими пользуются рыболовы: последний должен был притянуть и поглотить ценности, которые, как предполагалось, посыплются сверху вместе с обломками каменных плит, кирпичами и кусками развороченных сейфов. Мага-грабителя позже поймали. Вначале думали, что это сам знаменитый Чавдо Мулмонг, обнаглевший до потери всякого чувства меры, но оказалось, всего лишь его зарвавшийся подражатель.

Во второй раз Дирвена послали в штаб-квартиру Ордена Путаников – подпольной организации, которая стремилась к свержению всякой власти ради воцарения Великой Путаницы, чтобы каждый мог свободно делать все, что ему вздумается. Путаники с помощью своих тайных сторонников выкрали у Ложи «Звезду Ниато» и собирались привести ее в действие, что грозило повальной неразберихой на достаточно большой окрестной территории. Ниато – Госпожа Бури, вторая из дочерей Хозяина Океана, ее «Звезда» похожа на морского ежа, которого Дирвен видел в аквариуме, только не черного, а как будто сделанного искусным мастером из прозрачных стеклянных нитей. Усыпить этот древний артефакт можно либо мощными заклинаниями, для чего потребуется участие не менее сотни магов, либо с помощью «Чаши Таннут», которая выглядит как перламутровая раковина в форме правильной полусферы. Поскольку Госпожа Пучины Таннут – старшая сестра неистовой Ниато, ее «Чаша» сильнее «Звезды».